Когда улыбнулся сахар твоих смеющихся губ,
Учил он сладко смеяться и розы по всем садам.
Но миру, как юной деве, ты сердца не отдавай, —
Мудрец ему сердце не дал, не веря его словам.
Скажи, отчего же дева бежит тебя, Навои?
Ведь нить меж ней и собой давно отыскал ты сам.
На ее щеке девичьей темной родинки пятно, —
Каплей амбры на горящем угле кажется оно.
В сердце милой вызвал жалость я жемчужною слезой;
Я — купец, и наживаюсь я на жемчуге давно.
Шах на пиршестве печали — кровью плачу, желт лицом, —
Так из кубка золотого каплет красное вино.
Сердце просит подаянья уст твоих, но ты скупа.
Почему хотя б надеждой жить сейчас мне не дано!
Приходи, я буду прахом, попираемым тобой;
Вся душа полна страданья, тело муками полно.
Уничтожь в своем сознаньи бытие, небытие:
Быть — не быть за гранью жизни, — ах, не все ли нам равно!
Навои! Ужель пророком пьяной музыки ты стал?
Музыкант, играй на лютне! Виночерпий, лей вино!
Словно роза, этот алый девы молодой халат,
Болью мне сжигает сердце, как огонь, сквозной халат.
Весь окрашен кровью птицы, бьющейся в груди моей,
Облачивший в цвет тюльпана стан ее тугой — халат.
В ночь свиданья опаляет крылья каждый мотылек,
Видя на закат похожий в темноте ночной — халат.
Пусть, ведя беседу с розой, не гордится кипарис.
Ветер утра! Эта роза с милым делит свой халат.
Виночерпий! Цвета розы в чашу мне налей вина:
Во дворце не прячут сердце в воздержанья злой халат.
Навои! Иной не надо розы сердцу-соловью:
Ты прижмешь к груди горячей ярко-огневой халат.
Жизнь без стана-кипариса для меня полна тоской,
Как умру я, посадите кипарис вы надо мной!
На плечах гора разлуки. Я стремлюсь и с грузом к ней,
Не страшна мне эта ноша, пусть я телом — лист сухой.
Я, слабея, эти косы гиацинтами зову,
Ночь длинна больному в марте так же, как и ночь зимой.
Сердце душу к ней ревнует, этой распре нет конца,
Точно так же и богатству мы завидуем порой.
Сотню раз клинок разлуки ты вонзила в грудь мою.
Если рана это довод, сто есть доводов за мной.
Не дивись, коль взором страсти Навои пронзил твой взор, —
Для неверных тот, кто верит, человек всегда пустой.
Кипарис мой, — ты сказала, — жди меня! — и не пришла.
Я не спал всю ночь, дождался света дня, — ты не пришла.
Поминутно выходил я на дорогу ждать тебя,
Поминутно умирал я, жизнь кляня, — ты не пришла.
Думал я, что опасалась ты соперницы-луны,
Но и в полной тьме забыла ты меня и не пришла.
Я в разлуке с милой пери, как помешанный, рыдал.
Кто смеялся молчаливо, кто — дразня: «Вот, не пришла!»
