На то, чтобы отыскать великого маэстро, ушло лишь двое суток. Хосе знал, где искать.
Обошел все chachas за площадью Освободителя и на улице Чавес, где не любили показываться даже занимавшие прочное положение политические деятели – прослышав об очередном поистине свинском номере, который там исполняют, они приглашали артистов к себе, дабы сохранить респектабельность. На этот раз Хосе пошел не один. Прихватил с собой двух друзей. Один из них, Пепе, мог щелчком сломать человеку шею, но давно уже вышел из игры: он ни во что больше не верил, сбился с пути и ничего не хотел. Второй, Арзаро, еще сохранил честолюбие и пытался чего-то добиться в этом мире. Он работал телохранителем президента в ту пору, когда тот был всего лишь политическим деятелем местного значения, достаточно влиятельным для того, чтобы оказывать покровительство кое-кому из мелких дельцов.
Великого маэстро они обнаружили на второй день в два часа ночи в задней комнате одного из кафе, где кучка гринго наблюдала номер с участием животного. Самый обычный номер, который исполняют повсюду; Хосе был изумлен и не верил своим глазам. Как человек, которому дарована такая способность, мог интересоваться столь жалкими трюками – это было выше его понимания.
Итальянец тотчас узнал его и позеленел. В этом-то месте Хосе нечего было стесняться.
Здесь его хорошо знали, уважали, и его имя уже кое-что значило. Он лишь поманил итальянца к себе, и тот повиновался, в ужасе озираясь. Никто даже не шевельнулся.
На втором этаже было несколько комнат – их предоставляли в распоряжение самых отчаянных гринго, отважившихся подняться сюда с девицей, или тех, кто заказывал частный показ, чтобы чувствовать себя спокойнее. Они заставили его подняться по лестнице. Избивать его они не стали: не стоило труда. Великий маэстро прекрасно понял, с кем имеет дело. У Пепе определенно были самые увесистые кулаки в стране, а Арзаро так накачался героином, что зрачков у него практически не было.
– Не пугайте меня, – дрожащим голосом произнес маг, сражаясь с воротничком, который, похоже, душил его. – Не прикасайся ко мне, иначе я ничего не смогу для тебя сделать.
Он уже чувствовал себя увереннее. Лицо его приняло лукавое выражение. Они не посмеют трогать его. Он хорошо знает этих грязных индейцев – они глупы, суеверны и даже не умеют читать; ему известно, до какой степени его «власть» производит впечатление на эти инфантильные создания. Их наивность была практически безгранична. Нередко они поджидали его у дверей «Эль Сеньора», чтобы коснуться его одежды, что, по их мнению, принесет им счастье, или умоляли его вылечить их, сделать богатыми, дать им детей. Даже в Боливии, в те времена, когда профсоюзы Лешона особенно активно вели кампанию по просвещению, они приходили просить его. Ему это очень нравилось. В такие минуты он почти верил в собственное могущество.
