— Еще ничего не сказано. Мы можем оставить все как есть.
Я встряхнула головой:
— Нет. Я не хочу завтрашней ночью одна быть виновата, если у нас ничего не выйдет. Я не стану рисковать им ради предрассудков своей морали.
— Как скажешь, ma petite, — произнес он все с той же ровной, ничего не выражающей интонацией.
— Что тут произошло? — спросил Ашер, и его голос не был пуст — в нем слышалась нотка страха. Учитывая, кто там спал дальше по коридору, я его могла понять.
Я опустила руки. Они занемели от слишком тугого объятия коленей. Я попыталась огладить юбку, но наткнулась только на колготки. Любимая темно-синяя юбка была слишком короткой для сидения в такой позе. Если бы в комнате были зрители, они могли бы заметить, что белье у меня под цвет.
Я подобрала под себя колени — медленно, неловко, скованно.
— Что случилось? — спросил Ашер, и на этот раз голос его был совершенно непроницаем.
— Ничего, mom ami, — ответил Жан-Клод. — Точнее, ничего нового.
— Это я виновата, — сказала я и встала, все еще двигаясь медленно.
— В чем виновата? — спросил Ашер, переводя взгляд с меня на Жан-Клода и обратно, пытаясь что-то понять по нашим лицам.
Я сошла с мехового коврика, и мои каблуки резко клацнули по полу.
— В том, что тебе грозит опасность от Мюзетт.
— Ты сделала все, что могла, для моей защиты, Анита, и больше, чем я бы осмелился мечтать. Никто не бросает вызов Мюзетт из страха перед Белль Морт. Ты сделала такое, о чем многим членам Совета было бы страшно даже подумать.
— Благословение невежества, — ответила я.
Он бросил на меня быстрый взгляд из-под завесы волос.
— Что это значит?
Я подошла к нему, туда, где он стоял еще в дверях.
— Это значит, что я была храброй лишь от незнания, что мне грозит. Я никогда не видела Белль во плоти. Не пойми меня неправильно — она достаточное впечатление производит и на расстоянии, но я никогда не видела ее по-настоящему.
Я теперь стояла перед ним. Он отвернулся, показывая лишь невредимую сторону лица. Так он уже давно от меня не прятался.
Я потянулась рукой к той половине, которую он отвернул в сторону, и он вздрогнул, отдернулся назад так, что дверь заскрипела.
— Non, non!
— Мне уже случалось к тебе прикасаться, — сказала я так тихо и осторожно, как говорят с пугливым зверьком или с человеком на краю крыши.
Он отвернулся от меня совсем.
— Ты видела картины. Ты видела, каким я был когда-то, и видела теперь, каким я был... когда раны были свежие. — Он повернулся спиной, руки на двери, и замотал головой: — Ты видела то, что видела Белль Морт.
