Петруничев терпеливо выслушал, сказал успокоительным тоном:
– Ну посуди сама, Лада, ты же слабее, у тебя и организм сопротивляется хуже. Нет, я тебе не разрешу. Да над нами смеяться будут: четыре здоровых мужика ставили опыт на девушке.
– Вот именно, прорвалась истина – на словах равноправие, на деле тщеславие,-пожала плечами Лада и демонстративно ушла в кабину самолета.
Решено было, что жребий тянут четверо: Петруничев и трое юношей. Вырвали четыре листка из записной книжки, на одном начертили крест. Листки свернули, бросили в шлем…
Сева тянул первый. Долго шарил в шлеме, перебирал листочки, наконец вытянул, развернул…
– Белый,– сказал он со вздохом облегчения.
Том быстро вытянул следующий листок. Расправил, положил на стол. Креста не было. Нина улыбнулась радостно, потом, спохватившись, с сожалением посмотрела на оставшихся.
И Ким развернул свой жребий. На листке стоял крест.
Грустно ему стало и страшновато. Какая-то черта легла между ним и людьми. Голоса зазвучали глуше. Мелочными показались дела человеческие.
– Что ж, готовься,-сказал Петруничев.-Дадим тебе сырое мясо пингвина натощак, им же закусишь…
Но в это время на пороге кабины показалась Лада, очень бледная, неестественно вытянутая, напряженная.
– Ничего не давайте Киму,– произнесла, она,-Я уже проглотила вирулентную дозу,
Пятилучевым хотел быть Ким, как звезда. И в школе ему говорили: “Будь как звезда!” У пятилучевого больше опоры в жизни, он никогда не потеряет душевного равновесия.
Но сердце вырастило только один луч. И получилось, что Ким не звезде подобен, а компасу. Глаза, и мысли, и чувства обращены к одному полюсу, и полюс тотЛада.
Когда Ладе худо, и Киму скверно. Он не может есть и спать, сидит возде Лады, дежурит. И после того как кончается его дежурство, томится за дверью, смотрит в щелку, приходит, садится, говорит своему сменщику:
“Иди, ложись, мне все равно не заснуть”.
А Ладе худо. Ее тошнит беспрерывно. Лечение она воспринимает с трудом, давится, глотая фарш из сырого пингвиньего мяса. И оправдывается жалобно: “Ну почему оно пахнет рыбьим жиром? Я с детства не выношу рыбий жир”. Голос у нее такой тоненький, обиженный, так натужно она кашляет, давится, тяжело дышит! Разрывается однолучевое сердце Кима. Он тоже морщится и давится, как Лада, напрягает мускулы шеи, как будто ему нужно проглотить целебное мясо. И думает:
“Ну зачем ты сделала это, девочка? Я бы легче перенес. Ну зачем?”
Ким не знает, что для Лады это был естественный и желанный поступок.
