— А разве вы не освободили лентрийскую принцессу из рук надирских кочевников, проехав ради этого сотни лиг на север?
— Нет — и я в толк не возьму, откуда взялась эта легенда. Притом все это случилось еще до твоего рождения — откуда ты так хорошо об этом знаешь?
— От Мухи — он замечательный рассказчик. Почему ты меня спас?
— Что за вопрос? Разве я не проехал сотни лиг, чтобы спасти лентрийскую принцессу?
— Но я-то не принцесса.
— Да и я не герой.
— Ты схватился с полулюдом...
— Да — но он был обречен после первого же моего удара. У меня на перчатках отравленные шипы.
— Все равно, немногие отважились бы на такое.
— Тенака убил бы его и без перчаток. Быстротой он уступает только одному из всех известных мне воинов.
— Кому же это?
— Ты что, никогда не слышала о Декадо?
Тенака развел костер и опустился на колени около спящей Рении. Ее дыхание было ровным. Он нежно провел пальцем по ее щеке, потом взошел на пригорок и посмотрел через холмы и долины на юг, туда, где только что взошедшее солнце осветило Скельнские горы.
Леса, реки и широкие луга таяли в голубой дымке, и небо словно стремилось слиться с землей. На юго-западе вонзались в облака Скодийские горы, горделивые и красные, как кровь.
Тенака вздрогнул и запахнулся в плащ. Как прекрасна земля, не знающая присутствия человека.
Его мысли блуждали бесцельно, но образ Рении то и дело вставал перед его умственным взором.
Любит ли он ее? Может ли любовь зародиться столь быстро — или это только влечение одинокого мужчины к несчастному ребенку?
Он нужен ей — но нужна ли ему она?
Особенно теперь, когда предстоит такое.
«Дурак, — сказал он себе, попытавшись представить жизнь с Ренией в своем вентрийском дворце. — Слишком поздно. Ты сжег за собой все мосты».
Он сел на плоский камень и потер глаза.
«И зачем я все это затеял?» — с горечью подумал он. Он не сомневался в том, что способен убить Цеску. Но чего он этим достигнет? Разве мир изменится со смертью одного деспота?
Может, да, а может, и нет — отступать в любом случае поздно.
— О чем ты думаешь? — спросила Рения, присаживаясь рядом с ним и обняв его за пояс. Он прикрыл ее своим плащом.
— Так, грежу наяву. И любуюсь пейзажем.
— Здесь красиво.
— Да — особенно теперь.
— Когда вернется твой друг?
— Скоро.
— Ты тревожишься о нем?
— С чего ты взяла?
— Я ведь слышала, как ты просил его быть осторожным.
— Я всегда волнуюсь за Ананаиса. Он любит порисоваться и слишком полагается на свою силу. Он способен выйти против целой армии, твердо веря, что победит. А глядишь, и победит — если армия не слишком большая.
