– Угу… Невиновны, значит… Ну, бля, гуманист! – Следователь покачал головой и вздохнул. – Ох, Орловский, отправлю я тебя все-таки в карцер. Там и не такие, как ты, мягчали… Невиновны… Может, ты скажешь, что и профессор Орешин, бля, невиновен?
Новый удар, на этот раз куда более тяжелый. Александр Васильевич Орешин, один из последних старых профессоров Столичного университета, каким-то чудом уцелел в эти страшные годы, устроившись с помощью друзей в нумизматический кабинет Музея. Александр Васильевич, душа-человек, неправдоподобно честный и блестяще эрудированный, всегда вызывал восхищение у Орловского. Еще в студенческие годы он читал статьи профессора по русской нумизматике, а позже часто беседовал со стариком в его тихом кабинете, где со стендов тускло отсвечивали древние монеты ~ молчаливые свидетели прошлого. Значит, им нужен Орешин…
– Я ничего не знаю про антисоветскую деятельность профессора Орешина. Юрий посмотрел следователю в глаза. – Не знаю! Антисоветскую работу в музее я вел сам.
Следователь внезапно рассмеялся, вернее, хихикнул и вновь помотал головой:
– Ну нет сил на тебя сердиться! Ну юморист, бля! Только что признался, что состоял в организации, – и работал один! Да ты бы хоть думал, прежде чем говорить, интеллигент паршивый!
Юрий мысленно согласился – получалось нескладно. Но «отдавать» им ребят и Орешина он не собирался. Даже если помочь им уже нельзя.
– Нет, я тебя, конечно, понимаю! – продолжал следователь. – Ты, бля, умный, кодекс читал. Хочешь по-тихому получить свои 58 через 10, срубить «червонец» и – тю-тю! Нет, хрен тебе! Ты у меня, проблядь, получишь для начала 58 через 11, а если и дальше будешь тянуть – то и КРТД – на полную катушку! Понял?
После подобной абракадабры следовало, конечно, переспросить – требовался перевод, но Орловский смолчал, предпочтя подумать самому. Кодекс он знал плохо. Правда, то, что статья 58, пункт 10, осуждала за «антисоветскую агитацию и пропаганду», ему было известно. Очевидно, пункт 11-й куда хуже. Что касается «КРТД», то ухо привычно зафиксировало: «КР» контрреволюционер, «Т» могло означать «троцкиста или „террорист“. Буква „Д“ оставалась загадкой, но и без нее картина выходила весьма мрачная.
Следователь ждал. Наконец он вздохнул и хмыкнул:
– А может, расколешься? Тебя ведь эти контрики на первом же допросе заложили. Возьмем Орешина – он тоже молчать не будет. А так – помощь следствию, туда-сюда. Глядишь, отделаешься «четвертаком»…
