– Пошли, – решил Ерофеев, – зря не позовет…
Тела пастухов – старика и парня лет двадцати – были засыпаны старыми ветками. Неподалеку лежала еще одна собака – мертвая.
– Финкой, – заметил майор, осмотрев убитых, – сзади, прямо в сердце. Эта псина, видать, поумнее оказалась.
– Часа два прошло. – Михаил потрогал холодное тело. – Вот тебе и маневры, майор!
Здесь же удалось найти еще один свежий окурок.
– Снова «Казбек», – кивнул Ерофеев. – Вот сволочи! Как думаешь, капитан, наши это или ваши?
– В каком смысле? – не понял Ахилло.
– В прямом. Ваш Ежов мог свою группу послать, смекаешь?
Ахилло не ответил, хотя не мог не признать, что предположение не из самых невероятных. Убийство мирных пастухов казалось излишней жестокостью, однако неведомый командир десантников мог получить категорический приказ не оставлять свидетелей…
Ахилло еще раз обошел опушку рощи, где нашли убитых. Внезапно среди желтой старой травы что-то блеснуло. Он наклонился.
– Чего там? – заинтересовался майор. Михаил раскрыл ладонь.
– Зажигалка! Ну раззявы там у них! Постой, постой, зажигалка-то…
– Немецкая, – кивнул Ахилло. – Ну что, майор, наши или ваши?
Собаку хотели взять с собой, но пес все время убегал, не желая оставлять хозяев, даже мертвых. В конце концов решили идти дальше, тем более что следовало спешить: неизвестные опережали группу не менее чем на два часа. Ясности не прибавилось: десантники прибыли на советском планере, курили «Казбек», но пользовались немецкими зажигалками. Это могло означать все, что угодно…
Путь вел мимо невысокого леса. Дорога по-прежнему была пуста, но пару раз встретились знакомые окурки – неизвестные, похоже, останавливались перекурить. Уже начинало темнеть, когда дорога свернула направо.
– Сейчас будет Малая Бурульча, – заметил майор, взглянув на карту, – дальше надо идти лесом, тропа узкая… Черт, они нас и так опередили!..
Решили идти дальше. В нескольких километрах за Большой Бурульчой должна быть охотничья хижина, где можно устроиться на ночлег. Правда, неведомые десантники тоже могли выбрать это место, поэтому шли осторожно, прислушиваясь: майор – впереди, за ним – спокойный и невозмутимый, как всегда, Гонжабов; Ахилло выпало быть замыкающим. Вечерний лес сомкнулся над головами, узкая тропа едва пробивалась сквозь густой строй невысоких, в толстой черной коре деревьев. Несколько раз тропа резко обрывалась вниз, приходилось переходить очередной овраг.
До Большой Бурульчи оставалось не более километра, когда Гонжабов внезапно остановился. Удивленный майор уже был готов задать вопрос, но бхот поднял ладонь вверх в предостерегающем жесте. Ахилло тоже прислушался, но ничего не заметил. Наконец Ерофеев кивнул, и они вновь двинулись вперед, только теперь крепкая рука майора сжимала рукоять парабеллума.
