– А почему к отцу не пойдет!
– Да чего с него спрашивать! Серый дурень городской колхозан, село неумытое.
– Простите, Настя какого мнения о своем отце?
– Не знаю, не спрашивала я ее. Так ведь не без глаз она, видит это сокровище. Я и так скрипя сердцем соглашаюсь на их свидания.
– А чем же вам так не нравятся их встречи?
– А тем, что незачем это! Не хочу чтобы девчонка выросла небесной козой. Скрипя сердцем дозволяю.
Она так и говорила – «скрипя сердцем». Она правильно говорила – я слышал пронзительный душе раздирающий скрип этого ожесточенного сердца. Оно не было смазано ни одним добрым чувством.
– А где сейчас Настя?
– На танцы убежала. У них это быстро с понтом под зонтом и помчались на танцульки, а зачем она вам?
– Хотел познакомиться поговорить спросить.
– О чем?
– О многом. Например, жалко ей Коростылева?
– А я вам за нее отвечу – ей жалко. Так себе и пометьте где это нужно. Очень жалко. Вообще всех жалко, а себя – особенно.
Перегородив дорогу между домами Кольяныча и учительницы Нади Воронцовой стоял «Запорожец». На крышу маленькой трескучей машинки облокотился высокий красивый парень в спортивном костюме с яркими эмблемами «Адидас». Уперев руки в боки с ним разговаривала Надина мать. Пока я ставил на обочину автомобиль и вылезал из кабины, не было слышно из-за шума мотора их голосов, но я видел, что говорит она с парнем сердито, а потом весело смеется. Я направился к ним, но парень в это время махнул рукой, распахнул дверцу лихо нырнул в тесное гнездо за рулем, «Запорожец» пулеметно резко затрещал и помчался вниз по скату дороги.
– Чего сердитесь Евдокия Романовна? – спросил я Дусю. Она утерла лицо кончиком платка сказала с досадой и злостью.
– Ну и люди стали – ни стыда, ни совести! Сраму не знают. Ведь сказано было сто раз: «Не ходи ты к нам не хочет тебя Надя видеть», а все прется ничем его не проймешь! Слов людских не понимает ржет как жеребец и все тут.
– А кто это Евдокия Романовна?
– Да ну его! Говорить о нем неохота Петька Есаков дармоед и пустопляс! Второй год ходит за Надей. Она его на порог пускать не хочет, а он все надоедничает: «Будешь все равно моей женой».
Я заметил осторожно:
– Парень-то он красивый, видный.
– А, что толку! Пустобрех, бездельник. Срамота, а не мужик – и от досады она сплюнула. – Это ведь надо молодой парень к Клавке Салтыковой на ночную смену работать ходит! Нахлебник!
– А днем-то он, что делает?
– Что делает! – от негодования Дуся всплеснула руками. – Физкультурник он. Здоровый мужик руками – ногами дрыгает. Да правда за работу и зарплату такую получает – сорок рублей. Это же ведь надо взрослый молодой парень сорок рублей получает!
