Женщины, жемчуг и Монти Бодкин | страница 75

— А ведь верно! Вы правы.

— Я всегда прав.

— Она не выйдет замуж за арестанта.

— Ни в коем случае.

— Хорошо. Я еду.

— Вот это разговор! Вот это дух нашей студии!

— Давайте мне жемчуг. Пойду заводить машину, — сказал Монти, а Шимп, который приблизился в своей обычной, бесшумной манере, чтобы получить сорок фунтов, причитающиеся ему за шампанское, остановился, словно зачарованный. Тем самым, он отчетливо услышал слова Лльюэлина: «Не спеши. Давай повторим весь сценарий, чтобы ничего не перепутать».

Шимп услышал достаточно. Все ясно. Монти доверили ту работу, которая предназначалась для него. Если бы не Долли, он сейчас бы ее и выполнял.

В баре «Веселая креветка» мистер Лльюэлин, говорил, что Шимп своего не упустит, и был прав. Когда у Шимпа появлялась возможность разжиться, он действовал как молния. В настоящем случае и стратегию, и тактику он создал за рекордное временя.

Ему понравилось, что Лльюэлин просил Монти не спешить, потому что первым делом он должен был вывести из строя «кадиллак». Тогда Монти придется ехать в микроавтобусе. Шимп, каким бы маленьким он ни был, не спрятался бы в «кадиллаке», а в микроавтобусе это легче легкого.

Возвратившись в дом и перепрыгивая по три ступеньки за раз, он побежал к себе за револьвером. Потом с такой же скоростью помчался в гараж поколдовать над «кадиллаком».

Имени того, кто звонит, Грейс не разобрала и попросила его повторить. Наконец она поняла — «Баттервик». Ей было бы гораздо приятней, если бы перед этим шло слово «лорд», но она любила поболтать по телефону, тем более — вместо беседы с мужем, особенно когда он практически спит.

— Я вас слушаю, мистер Баттервик.

— Это миссис Лльюэлин?

— Да.

— Ап-чхи!

— Что?

— Я чихнул.

— А, простите.

— Прямо напасть какая-то.

День для мистера Баттервика начался плохо. Вчера вечером у него просто щекотало в горле, а сегодня дошло до того, что он не решился ехать на работу. Без работы он тосковал. Как все, кто занимается импортом и экспортом, он считал потерянным тот день, когда ничего не импортировал и не экспортировал. Человек его специальности, чье сердце — в конторе, чувствует себя дома, да еще простуженный, как Шильонский узник. Ему было бы легче, если бы дома была и Гертруда, но она ушла на собрание своего хоккейного клуба, и без нее Баттервику было совершенно нечем заняться. Музыкант поиграл бы на пианино, или электрогитаре, или гобое, или на кимвалах или еще на чем-нибудь, но его не учили музыке. Он бы мог почитать хорошую книжку, но их теперь не пишут. Только и оставалось, что бить баклуши, что настоятельно советовал покойный граф Толстой вместо курения. И тут он вспомнил о письме этого Монтроза Бодкина его дочери Гертруде.