— Эй, приятель! — сказал он. Сейчас, когда они с Лльюэлином перешли на короткую ногу, он отбросил те велеречивые формы, которые употреблял при общении с Грейс. При новых отношениях формальность была неуместна. — На выпивку есть?
Если бы какой-нибудь сопляк обратился к нему в таком тоне на студии, разговор с ним был бы короткий, но в тех стесненных обстоятельствах, в которые он сейчас попал, он не мог отвергать всякого, кто задает такие вопросы. Лишенный спиртного с той ночи в «Креветке», он стремился к нему, как олень к источнику вод. Ему не нравились манеры Шимпа, но кому они нравились? И он вполне приветливо ответил, что на выпивку у него есть.
— Достал шампанского, — сказал Шимп. — Могу уступить за сорок фунтиков.
Должно быть, совершенно естественно, что мистер Лльюэлин на какое-то мгновение заколебался. Сорок фунтов за бутылку он все-таки платить не привык, да и небольшой запас наличности стремительно таял. Но он вспомнил, как приятно шампанское, а что до денег, всегда можно положиться на бездонный кошелек своего друга Бодкина.
Он решил проверить почву:
— А бутылка маленькая?
— Большая.
— Это дело!
— Я уже ее отнес и поставил в комод, в верхний ящик.
— А лед?
— В ванной.
— Вас никто не заметил?
— Меня никто никогда не замечает. Я — как тень.
Сделка состоялась, и Лльюэлин из чистой вежливости спросил Шимпа о здоровье.
— Вам лучше?
— Что?
— Я слышал, вам было плохо.
По уродливому лбу Шимпа пробежало облако. Ему не нравилось всякое напоминание о разговоре с Долли.
— То хуже, то лучше, — сказал он.
— Всегда так.
— Сейчас я чувствую себя хорошо!
Лльюэлин подумал, еще бы ему не чувствовать, когда он продал бутылку шампанского за сорок фунтов; однако сохранил миролюбие.
— У меня тоже бывают боли.
— Да?
— Схватывает вот здесь.
— Говорят, висмут помогает.
— Да, я тоже слышал.
Можно было бы сказать, что беседа достигла той степени дружественности, после которой идут одни комплименты, но Шимп испортил идиллию неуместным замечанием:
— Ну, где они?
— А?
— Мои сорок фунтиков.
— Я позже заплачу.
— Нет. Или наличные, или все насмарку.
— Я должен достать деньги из тайника.
— Хорошо, подожду.
— И увидите, где я их прячу? Нет уж!
Шимп согласился со справедливостью его слов. У него тоже были свои тайнички.
— Хорошо, — сказал он. — Я зайду за деньгами.
Оставшись один, Лльюэлин подошел к окну. Из него открывался красивый вид на парк, тем самым — и на аллею. По ней расхаживал Монти. Голова у него была опущена, брови — нахмурены, что типично для человека, размышляющего о своих сердечных проблемах. Взглянув на него, Лльюэлин ощутил одно из тех внезапных озарений, которые так поражали его сподвижников в Лльюэлин Сити.
