За ужином она и Фирмен молчали, потом, когда поели картофельной похлебки (брали для нее не тот картофель, что шел на продажу, а плохой — водянистый, уже прораставший, с затхлым запахом, и заправляли ее не сливочным маслом, а свиным салом со шкуркой), батрак Фернан пожелал всем спокойной ночи и ушел; Альбер лег спать наверху, в мансарде. Морис тоже собрался было сразу после ужина отправиться на боковую, но отец удержал его:
— Погоди, поговорить надо.
— О чем? — спросила Мари.
— Убери миски, дай нам кофе.
— Вечером кофе?
Кофе всегда пили только по утрам, и на завтра он уже был сварен.
— Может, долгий разговор будет.
— Беда, что ли, какая? — спросил Морис.
— Да уж верно что беда!
Пока Мари убирала со стола, Фирмен встал и подбросил в очаг охапку сушняку; поднялось высокое, недолго длящееся пламя и, воспользовавшись его отсветами, он погасил лампу.
— Кофе-то горячий подай, — приказал он и, возвратившись на свое место, сел опять за стол. Адель взяла старый глиняный кофейник и поставила его в очаг — подогреть бурду, называвшуюся кофе, в котором, однако, преобладал цикорий.
Взяв четыре больших чашки, она поставила их на стол. Трое участников беседы сели на скамейки и, облокотившись на столешницу, молча ждали, пока Мари принесет кофейник и разольет в надтреснутые щербатые чашки тотчас задымившуюся в них черную жидкость. Разговор начался не сразу.
— Ну, вот… Вот в чем дело, — произнес наконец Фирмен. — У Гюстава-то ребенок будет.
По спинам встрепенувшихся людей пробежали отсветы огня.
— Это в его-то годы?
— Да, в его годы, — подтвердил отец.
— От Совы ребенок, — уточнила Адель.
— Что за черт! — пробормотал Морис.
— Уж только не он отец, — бросила Мари.
— Это дела не меняет. Он отец или не он, а Гюстав уверен, что от него. Во всяком случае, он поступит как полагается.
— Кто тебе это сказал?
— Сам Гюстав, вот только что.
— Потому он и ужинать не пришел?
— Ну да. К ней отправился. Говорит, что теперь там его семья.
— Пусть он там и остается, — сказала Мари.
— Как бы не так. Я, говорит, там не останусь, я, говорит, на ферму приду.
— Вместе со своей паскудой? — взбешенным тоном спросил Морис.
— С кем же еще? Понятно, с ней.
— Этого допустить нельзя! — сказала Адель.
— Конечно, нельзя, — подтвердил Морис.
— А как же ты можешь ему помешать? — спросил Фирмен.
Все умолкли. Мари и Морис в ужасе представили себе, как явится к ним на ферму эта девка, беременная, с большим животом, и как она постепенно займет тут хозяйское место.
