– Эй, педераст, куда идешь?
– В мою спальню, – ответил пастор.
Расправив сутану, он двинулся навстречу неизвестным, но страх сковывал его горло. Стало так тихо, что слышались удары костей домино на улице.
– Братья, что вы хотите от этого юноши? – спросил он невольно дрожащим голосом.
Длинный засмеялся.
– Не лезь не в свои дела, папаша. Не мешай нам увести эту дрянь.
Падре Освальдо усиленно заморгал. Собрав все остатки мужества, он ответил:
– Здесь он под покровительством Бога. Я...
Мощным ударом прямо в грудь горилла в лакированных ботинках отправил его прямо в середину скамей. Не ожидавший такого удара, падре Освальдо упал на спину, задыхаясь. Нападавший бросился за ним, перевернул его на живот и начал водить лицом по грязному полу, держа за уши. Священник закричал, попытался освободиться изо всех сил.
– Оставь его! – неожиданно приказал толстяк.
Горилла поднял священника на ноги. Нос и губы были в крови, руки дрожали. Сквозь слезы он разглядел черные очки, жирные губы с пеной в уголках. Это был самый элегантный из троих. Тот, который в пиджаке.
– Приведи сюда этого педераста, – сказал он спокойно. – Иначе...
Священник провел языком по губам и ощутил вкус крови. В ушах шумело. Сердце громко стучало. Куда же делась Мария с полицейской формой девушки?
– Чего вы хотите?
Тип в желтых брюках вынул из кармана небольшой цилиндр, диаметром как у ножки стула и длиной около двадцати сантиметров, завернутый в красный блестящий картон, и помахал перед носом Освальдо Барранкилья.
– Мы воткнем это ему в задницу и подожжем!
Священник с ужасом узнал динамитный заряд! Его глаза перебегали от динамита к бесстрастному лицу толстяка. Не может быть! Это неумная шутка.
– Приведи его сюда, – повторил горилла, размахивая динамитом.
Священник с трудом удержался, чтобы не побежать.
– Но вы же не сделаете этого... – промолвил он дрожащим голосом. – Это же ужасно...
Горилла подошел к нему.
– Это наше дело. Тащи его сюда, иначе мы найдем такой же заряд и для тебя.
Падре Освальдо с грустью посмотрел на светлый квадрат двери, которая вела на улицу. Дети кричали, машины проезжали мимо. Никто даже не предполагал, какая здесь разыгрывается драма. Занавеска исповедальни не шевелилась. К тому же у девушки нет оружия. Совершенно растерянный, он сложил руки крестом на грязной сутане и вздохнул:
– Бог мой, пожалейте меня!
Так хорошо начавшийся день превратился в кошмар.
– Кончай кривляться, – бросил ему толстяк, – и тащи его сюда.
