Когда медик приблизился, я обнаружил, что в палате находится еще кто-то. Женщина, медсестра. Она появилась откуда-то сзади и подошла к врачу, и я услышал…
— Он открыл глаза, — доложила сестра. Она говорила по-испански.
— Очень хорошо, — кивнул врач, посмотрел куда-то за мою спину. Туда, где гудело, жужжало и попискивало.
— Пульс участился, — прокомментировала сестра, — теперь почти 55 в минуту. Еще три часа назад было не более двадцати.
— Я вижу, — произнес врач. — Произносил что-нибудь?
— Нет, только открыл глаза и поморгал.
— Он слышит нас? Вы проверяли реакцию? — поинтересовался врач.
— Нет, доктор.
— Интересно, понимает ли он по-испански?
— Вы слышите нас, сеньор? — спросила медсестра. — Если слышите, то закройте глаза.
Я подчинился и опустил веки.
— Еще раз, пожалуйста! — потребовал доктор. Должно быть, он думал, будто это случайное совпадение. Пришлось еще раз моргнуть.
— Вы меня понимаете? Если «да», то закройте только правый глаз, если «нет» — то левый.
Я закрыл правый глаз и, похоже, окончательно, убедил лекаря в том, что все слышу и понимаю.
— Можете что-нибудь сказать? — спросил доктор. Конечно, можно было бы сказать, если б язык ворочался, но я ограничился тем, что зажмурил левый глаз.
— Прекрасно, — произнес врач, как будто был очень доволен тем, что я не умею говорить. — Теперь я вам кое-что расскажу, а вы будете в нужных местах отвечать глазами «да» или «нет». Вы правильно меня поняли?
Я подмигнул правым глазом. Доктор начал:
— Сейчас вы находитесь в клинике «Сан-Николас», на острове Гран-Кальмаро. Сегодня 12 сентября 1996 года. В клинику вы поступили 24 августа 1994 года в коматозном состоянии. Вы меня понимаете?
Конечно, я понял не все. Не потому, что слова попались незнакомые. Мне даже было откуда-то известно, какое состояние называют коматозным. Где-то сохранилось воспоминание, что я в нем уже бывал. То есть мозги не работали, а сердце тюкало. Не понял я двух вещей. Первое: почему «большой кальмар» считается островом. Второе: что было до 12 сентября 1996 года или 24 августа 1994-го? Немножко сомневался и в том, правильно ли понимаю слово «год». Хотя точно знал, что между 1996-м и 1994-м — разница в два года.
Тем не менее, правый глаз у меня закрылся. Как сказать, что я понял, но не все, доктор не объяснял.
— Я, — для убедительности лекарь ткнул себя пальцем в грудь, — ваш лечащий врач, доктор Херардо Энрикес, а это сестра Пилар Эчеверрия. Все поняли, сеньор?
Тут все было ясно, и правый глаз уверенно закрылся.
