А гроза надвигалась: тянуло холодом, потемнело, словно земной мир прикрыли чугунной крышкой; степная трава тревожно билась на ветру, будто рыдая. Напуганная Зайка поспешно кое-как собрала горшочки и скатерть в лукошко и побежала в город, спеша укрыться от близкого дождя. У ворот она обернулась: черный змей простирал свои крылья почти над самым Белгородом, под небом раскатывался его грозный рык, быстрыми всполохами сверкало жгучее пламя в его жадной пасти.
* * *
Дождь скоро прошел, ветер унес тучи дальше на север так же быстро, как и принес. Белгородцы постепенно потянулись по домам: работа на валу была окончена, теперь только плотничьи дружины укрепляли бревенчатые заборола.
У колодца на углу двух улочек Окольного города собрался народ. Колодец всегда был местом, где можно на людей посмотреть и себя показать, услышать новости и толком обсудить их. А в ожидании набега поговорить было о чем, и всякий ходок по воду не скоро возвращался обратно.
— Что-то ты, Громча, отощал! — насмешливо говорила старшему сыну Меженя одна из девушек, зеленоглазая рыжая Егоза. После многодневной тяжелой работы на валу Громча был вял и хмур.
— Отощаешь с такой жизни, — с сонной угрюмостью ответил он и сплюнул в прибитую дождем пыль. — Иные-то только на всполох на вал пожаловали, а мы-то с самого почину там спину гнули.
— Гляди, ведро не донесешь! Не пособить ли? — со снисходительной насмешкой бросила ему Калина, дочь Шумилы, — рослая, краснощекая, боевая девица. Она без труда носила на коромысле два ведра вдвое больше обычных, и кузнецы шутили, что она порою заменяет отцу захворавшего молотобойца. На валу она работала наравне с отцом и его подручниками и даже усерднее их, поскольку боги наградили ее не только мужской силой, но и женской выносливостью. Все парни побаивались ее, и даже в нынешнем озлоблении Громча только кольнул Калину угрюмым взглядом и отвернулся.
— Ведро-то донесу… — пробормотал он.
— И еще при случае коромыслом по горбу кому надобно съездим! — подхватил Сполох, тоже уставший, но все же бывший повеселее брата.
— Вот уж верно… — Громча хмуро оглянулся в сторону кузнечного конца, где располагались и мастерские замочников. Помня, что первым работником на вал он был послан за драку, Громча считал замочников виноватыми в своей тяжелой доле.
— Иные-то холопов да челядь слали спину гнуть, а у нас чужих рук нету, свои только! — понимая брата, досказал за него Сполох.
— Да уж, не ко времени вы с замочниками повздорили! — посмеивались парни у колодезного ворота, вдвоем вращая большое колесо.
