— И напрасно! Я прогуливалась мимо, не более того!
— Правда? — еще раз спросил Вадим Александрович.
— Конечно, правда, — сказала я, прекрасно понимая, что наша нелепая беседа напоминает скорее объяснение двух подростков, а никак не разговор взрослых людей.
Вадим Александрович помялся, потрогал нос, смущенно улыбнулся.
— Может быть, зайдете ко мне на несколько минут, если вы уже здесь? — сказал он.
— Удобно ли это будет?
— Почему нет? — пожал плечами Вадим Александрович. — Или вы желаете продолжить прогулку в полнейшем одиночестве?
— Нет, наверно, нет. Зайду, если вы настаиваете. Дача полковника Рощина была намного больше нашей, но обставлена слишком громоздко и пышно.
— Вот мое пристанище, — сказал немного грустно Любомирский, словно извиняясь за вкус хозяев.
— Да уж, не очень здесь весело, — сказала я и тут же спохватилась. — Простите, я имела в виду всего лишь то, что, на мой взгляд, здесь слишком роскошно.
— Оставьте, ваши извинения никто не услышит, мы совершенно одни. Даже прислуги нет.
Я улыбнулась.
— Могу предложить вам кофе собственного приготовления. Уверен, вы сможете оценить мои старания. А если серьезно, то я очень неплохо варю кофе.
— Кофе? — переспросила я. — После кофе я не сплю всю ночь. Впрочем, будем пить кофе. Я совсем ненадолго. Во сколько вы уезжаете завтра?
— В пять утра.
— Вам надо отдохнуть…
— Не беспокойтесь об этом, — и тут он рассмеялся. — Ваш визит стал для меня приятной неожиданностью. Я до сих пор не могу поверить в реальность происходящего.
— Но я здесь, — с улыбкой сказала я. — И если не верите, то вот вам моя рука. Это я. Живая. Из плоти и крови.
К Любомирскому постепенно возвращалось привычное игривое настроение.
— Просто чудо! — отозвался он. — Женщина из плоти и крови! Кто бы мог подумать!.. Лично я был уверен до сего вечера в том, что женщины состоят из иронии, одним им понятных тайн, украшений и капризного настроения. — Он взял меня за руку. — Действительно, плоть. — Провел пальцем по моим венам вверх, к локтю. — Кровь… Но вы хотели кофе. Не буду отвлекаться. Кофе будет готов через несколько минут. Простите, я покину вас.
Но даже за чашечкой крепкого кофе беседа наша не вязалась, рассыпалась на мелкие осколки, мы теряли нить разговора и замолкали. Мы чувствовали неловкость, сохраняя молчание. Слова казались нам наполненными каким-то иным смыслом, и даже простые предложения приобретали в своем звучании новые оттенки.
— Вы вернетесь? — спросила я, когда наступило время прощаться.
