— Хорошенькое дело, Савелий! — сказал он, обращаясь к своему кучеру.
— Ай, барин, ввязались, вот и расхлебывайте.
— Ничего! Расхлебал уже!
— Оно видно — будто и помолодели!
— Ты мне лучше, друг любезный, ответь, Анна Николаевна сильно плакали?
— Плакали, — неуверенно ответил Савелий.
— Так надо ее утешить. Купим торт и шампанское. Поезжай в кондитерскую.
Александр Михайлович присел рядом со мной и вскинул удивленно глаза.
— Вы здесь?
— Я решила узнать все как можно скорее.
— Вы плохо себя чувствуете, — он даже не спросил, а сказал, утверждая очевидное, сказал мягко, без тени привычной иронии и поправил выбившуюся прядь моих волос.
— Всего лишь замерзла. Но говорите, ради Бога, не медлите!
— Все уладилось, Анна Николаевна. Можете успокоиться! Николай остается. Хотя, сказать честно, пришлось изрядно потрудиться для этого. Полковник Валеев — настоящая сволочь. Намекает на взятку, да так, чтобы она ни на что не была похожа! Какой он полковник! Верно, ни разу и пороха не нюхал. Настоящая штабная крыса. Усики, мордочка узкая, важная. Вы не волнуйтесь, — развернулся он ко мне.
— Я должна вам быть благодарной…
— Не забывайте, что вы являетесь моей супругой, — веско ответил Александр Михайлович.
— Завтра, может быть, мы съездим к Николке?
— Непременно, — пообещал Александр Михайлович и снова погрузился в собственные мысли.
Когда уже с тортом и шампанским мы вошли домой, я слабо улыбнулась Тане, давая понять, что худшее уже позади, но внезапно остановила за рукав мужа.
— Нам надо поговорить.
— В кабинете, — понял ход моих мыслей он.
Он плотно прикрыл за собой дверь, придвинул мне кресло.
— Будьте добры, объясните мне, каким образом вы узнали о ранении Николки? — спросила я, и самой сделалось страшно.
— Я скажу вам.
Он налил себе коньяку.
— Ваш брат Николай вызвал меня на дуэль. Мальчик слышал — то ли в январе, то ли в феврале — один из наших не самых лучших разговоров, одним словом, стал свидетелем нашего семейного скандала. Ему показалось, будто я оскорбляю вас, и вот вам результат! Мною неделю назад было получено письмо от вашего брата с вызовом. Не знаю, зачем он ждал два месяца, — возможно, решался.
— Но…
— Думаете, я мог отказаться? Здесь речь шла даже не о дворянской чести, чихать я на нее хотел. Я посчитал своим долгом доказать, что Николай не единственный, кому вы небезразличны, — бросил он.
— Александр Михайлович, — прошептала я.
— Что? Что вам угодно? Или мои слова стали для вас открытием?
