Шарина отыскала пятигаллоновый бронзовый котел, немного сплющенный, но оставшийся целым, когда обрушилась крыша хижины. Она постучала изнутри деревянным молотком, чтобы выпрямить вмятины, наполнила котел водой и поставила на огонь.
Потом открыла мешок. В нем лежало тридцать пар клыков. Их корни были все еще в крови и останках плоти. Шарину тут же вырвало, и не от запаха, а от вида, хотя запах шел отвратительный.
— Они топали отсюда прямым путем, — сообщил охотник. — Никогда прежде не видел, чтобы Мартышки так вели себя. Они должны были разбежаться во все стороны.
Шарина вскочила.
— Они не Мартышки! — звонко крикнула она. — Это люди. Человеческие существа!
Ханно пожал плечами.
— Все верно, молодая госпожа, — пробурчал он. — Люди. Вот только они подожгли мой дом и убили моего напарника.
— Среди них были и дети! — кричала Шарина.
— И они тоже не материнским молоком питались, между прочим! — Ханно показал на клыки. — Младенцы были у матерей на руках, но у них я клыков не выдирал. Из них не вырастут Мартышки, которые станут наслаждаться вкусом человеческого мяса!
Шарина глубоко вздохнула и отвернулась. Она и сама не знала, кто из них прав. У нее своя правда, но она ведь не живет в джунглях.
А если бы тело было ее, а не Ансуля… Что бы тогда сделал Ханно с шайкой, убившей и съевшей ее?
Она отстегнула пояс с ножом и положила на землю. Подошла к надгробью с глазами, полными слез, присела на корточки.
— Госпожа, наставь меня на Путь Истинный. Прости меня за дурные поступки по отношению к другим и прости других за дурные поступки ради меня.
— Обычно я никогда не охочусь за клыками, — объяснял Ханно, и в голосе его звучало замешательство. — В Вэллисе на них хороший спрос, их продают серианам, а те используют клыки в медицине. Но я этим не занимаюсь. Только ради Ансуля. Я понял, что должен как-то отомстить за него. Может, повесить их возле его могилы?
— Нет, — отозвалась Шарина. Она встала и повернулась лицом к охотнику-великану. Слезы у нее высохли, и она вытерла лицо тыльной стороной ладони. — А может, повесить — тебе самому решать, как почтить память друга. Но тогда убери отсюда изображение Госпожи. Это не лучшее соседство для подобных вещей.
Ханно нахмурился, скорее, размышляя, нежели проявляя недовольство. Он присел возле надгробья и провел рукой по резной поверхности. Шарина покрыла древесину соком ореховых ядрышек, а потом вырезала своим ножом образ Госпожи.
— Недурная работа, молодая госпожа, — пробормотал он.
