— Этот Роллан, замечательно счастливый господин! — заметил тогда громко юный Октав. — Его даже здесь отыскивают самые модные светские барыни!
Граф невольно вздрогнул при этих словах.
— Модные дамы! — сказал Фабьен. — Полно, пожалуйста! Это просто незначительная танцовщица.
— Совсем не танцовщица… а светская женщина… Виконт д'Асмолль посмотрел прямо и строго в лицо
Октаву и сказал ему:
— Вы, милостивый государь, слишком молоды, чтобы рассуждать о таких вещах, позвольте дать вам один совет.
— Какой? — спросил юноша.
— Теперь полночь, — ответил Фабьен, посмотрев на часы, — а дети вашего возраста давно уже спят в это время.
Через час после этого игра окончилась.
Фабьен и Шато-Мальи уехали.
Граф читал английскую газету, облокотясь на тот самый стол, под которым лежал конверт, брошенный Ролланом.
Но граф читал машинально. Он был задумчив и озабочен. Насмешливые взгляды, не выходили у него из головы; поступок Фабьена, торопливо сжегшего записку, полученную Ролланом, казался ему очень странным.
Вдруг, отодвигая стул, граф увидел конверт, и, поддаваясь непобедимому любопытству, он схватил его с жадностью и взглянул… Рокамболь, в нескольких шагах от него спокойно читавший столбцы Times, видел, как граф побледнел и зашатался.
— Кажется, он узнал почерк, — подумал он, — честное слово!.. Фитиль зажжен, и пороховой бочонок взорвется.
И Рокамболь потихоньку ушел из комнаты, оставив графа Артова одного и, так сказать, совершенно уничтоженного.
