– Ну, крестный, я должен вам сказать нечто очень важное, – перебил его Петрус.
– Говори, крестник!
– Вы чертовски остроумны!
– Пфф! – только и сказал Пьер Берто.
– Не морщитесь, я знаю весьма порядочных людей, которые были бы счастливы такой оценкой.
– Писаки?
– Ого? Опять недурно!
– Ну, довольно пошутили! Вернемся к твоим долгам.
– Вы настаиваете?
– Да, потому что хочу сделать тебе предложение.
– Касательно моих долгов?
– Совершенно верно.
– Слушаю вас. Вы необыкновенный человек, крестный, от вас всего можно ожидать.
– Вот мое предложение: я прямо сейчас становлюсь твоим единственным кредитором.
– Как, простите?!
– Ты задолжал тридцать три тысячи франков, потому и продаешь мебель, картины, дорогие безделушки, так?
– Увы! – смиренно проговорил Петрус. – Вернее не скажешь.
– Я плачу тридцать три тысячи, и ты оставляешь себе мебель, картины, безделушки.
Петрус серьезно посмотрел на моряка.
– Что вы хотите этим сказать, сударь? – вскинулся он.
– Кажется, я погладил своего крестника против шерсти, – проворчал Пьер Берто. – Прошу прощения, ваше сиятельство граф де Куртеней, я полагал, что разговариваю с сыном своего старого друга Эрбеля.
– Да, да, да, – поспешил загладить свою резкость Петрус. – Да, дорогой крестный, вы говорите с сыном своего доброго друга Эрбеля. А он вам отвечает: занять тридцать три тысячи – еще не все, даже если берешь в долг у крестного; надобно знать, чем будешь отдавать.
– Чем ты мне отдашь долг, крестник? Нет ничего проще:
напишешь мне картину вот по этому эскизу.
И он указал Петрусу на сражение «Прекрасной Терезы»
с «Калипсо».
– Картина должна быть тридцати трех футов в – длину и шестнадцати с половиной футов в высоту3, – продолжал он. – Ты изобразишь меня на палубе рядом с твоим отцом в ту минуту, когда я ему говорю: «Я буду крестным твоего первенца, Эрбель, и мы будем квиты».
– Да куда же вы повесите этакую громадину?
– У себя в гостиной.
– Да вы ни за что не найдете дом с гостиной шириной в тридцать три фута.
– Я прикажу выстроить такой дом специально для твоей картины.
– Вы случаем не миллионер, крестный?
– Если бы я был только миллионером, мальчик мой, – снисходительно отвечал Пьер Берто, – я купил бы трехпроцентные бумаги, получал бы от сорока до пятидесяти тысяч ливров ренты и с трудом перебивался бы с хлеба на воду.
– Ох, ох, ох! – бросил Петрус.
– Дорогой друг! – продолжал капитан. – Разреши мне в двух словах рассказать о себе.
– Разумеется!
– Когда я расстался с твоим славным отцом в Рошфоре, я сказал себе: «Ну, Пьер Берто, честным пиратам во Франции больше делать нечего, займемся торговлей!» Я превратил пушки в балласт и стал торговать черным деревом.
