— Не смотри! — крикнула ему Марина.
— Иначе что?
— Иначе ослепнешь.
— А может, мне отрубят голову, как Аладдину? «Дочь наша, Бу-у-дур!» — Он медленно повернулся на высокой круглой табуретке, но увидел только мокрую голову да четыре пальца.
— Отвернись, — попросила Марина.
— Да, — Феликс закрыл глаза.
Внезапно девушка поняла, как глупо она выглядит в его глазах. Мол, тогда, на озере, небось не ломалась. Все это было так, но, наверное, стыдливость свойственна женщине в любой ситуации.
Наконец девушка нерешительно шагнула в комнату. Феликс честно не открывал глаз, хотя это стоило ему физических, да и моральных усилий. Марина быстро прошла к дивану, стоявшему посреди комнаты, присела за его спинку и стала распаковывать сумку. Одеться в полусогнутом состоянии было под силу разве что какой-нибудь цирковой «женщине-змее». Пришлось ограничиться бельем и закутаться в плед, лежавший на диване.
— Все, спокойной ночи, — сказала Марина.
— Сейчас день, — возразил Феликс.
— Ночь для меня наступает, когда я ложусь спать.
— На вечер у нас намечена культурная программа, — сыронизировал Феликс, — так что будь готова.
— В оперу, что ли, пойдем, Моцарта слушать?
— Покруче. Я провезу тебя по адресам клиентов вместе со здешними, бывшими нашими, проститутками. И ты увидишь кое-какие тонкости их работы своими глазами. Раньше бы это назвали экскурсией на производство.
Марина остановилась возле зеркала, поправила мокрые волосы, а затем, поняв, что высушить их до сна у нее нет сил, махнула рукой: черт с ними, пусть торчат потом в разные стороны, словно ветки из вороньего гнезда.
— Гутен нахт, фрейлейн, — Феликс поднялся из-за стойки и подошел к Марине.
— Ну, чего ты ждешь? — Девушка искоса посмотрела на него.
— Жду ясности, — ответил Колчанов.
— Она никогда между нами не наступит.
— Это именно тот ответ, которого я ждал.
Марина подошла к Феликсу и, привстав на цыпочки, поцеловала его в небритую щеку. Только сейчас она по-настоящему поняла, какой он высокий и сильный.
— На большее я сейчас не способна, даже если бы мне и хотелось, — проговорила она.
— А я легко довольствуюсь малым. — Он сжал ее руку в своей и быстро отпустил. — Спи. Вечером мы проедемся, и ты увидишь изнанку города. Это как вышивка. С одной стороны — гладь, красота, а с другой — обрывки ниток, которые висят, словно кишки из распоротого живота.
— Ну и сравнения у тебя!
— Жизнь меня другим не научила. — Феликс распахнул дверь спальни.
— А кофе? — спросила Марина.
