— Кофе тебе ни к чему. И не вздумай курить в постели — сгорим.
Марина усмехнулась.
— Я так устала, что даже забыла, курю я или нет. Ты не помнишь?
И она уснула, едва коснувшись щекой подушки.
Феликс помылся быстро. Зато брился он долго, старательно проходя лезвием по густо намыленным щекам, вслушиваясь в треск срезаемых волосков. Приезжая в Вену, он всегда брился до зеркальной гладкости. И причиной здесь было отнюдь не желание стать похожим на австрияка, а жажда чистоты после утомительной дороги.
Обычно в первый же день приезда Феликс встречался со своей постоянной женщиной по имени Ханна. Кроме секса, их почти ничего не объединяло. Они обходились в постели без слов, и каждый раз все шло по заведенной программе: ужин с вином, душ, постель, снова душ, короткий сон и снова любовь на рассвете. А затем Ханна уходила, чтобы вернуться назад. Феликс даже не знал, замужем она или нет, кем работает. Он встретил ее на улице возле картинной галереи. Подошел и сразу же, без обиняков, не слишком полагаясь на свое знание немецкого, сказал, что свободен и ему не с кем провести ночь.
Связь они держали странным образом. Звонил обычно Феликс, трубку неизменно поднимала какая-то девушка с бесстрастным голосом, и ей он сообщал, где его можно найти. Затем его подруга звонила ему. Между звонками проходило не больше четверти часа, и они наскоро договаривались о месте встречи. У Колчанова даже успел выработаться своеобразный ритуал: он брал в руки трубку не раньше, чем побреется.
Последний лоскут пены, густой, уже успевшей немного подсохнуть, исчез под лезвием бритвы. Чуть теплая вода смыла крем для бритья, одеколон обжег кожу, и Феликс понял, что он не позвонит
Ханне ни сегодня, ни завтра и, наверное, не позвонит до самого своего отъезда. Может быть, на обратном пути он остановит машину возле телефонной будки и наберет знакомый номер. Он еще не знал, что скажет. Но одно знал наверняка: прижимая трубку к уху, он будет смотреть на Марину, сидящую в машине, и даже не сумеет вспомнить лицо своей прежней подруги.
«Все хорошее когда-нибудь кончается, — подумал Колчанов. — Мне было хорошо, и надо быть за это благодарным судьбе».
Он вышел из ванной. На наклонном потолке гостиной плясали солнечные зайчики. Приоткрытая дверь в спальню словно приглашала Феликса пройти именно туда, хотя можно было расположиться и на диване — не так удобно, зато меньше ходить. Мягкий ворс ковра приглушил его шаги. Колчанов остановился возле кровати.
