— Я просто делаю то, что считаю нужным. — Она открыла свои карты. — Я выиграла.
— Поздравляю.
— Послушай, я действительно не хотела вмешиваться в твою личную жизнь. Мне просто показалось, что это…
— Способ защиты?
— Да. Ты задавал слишком много вопросов.
— Но это единственный способ узнать что-нибудь о другом человеке.
— Я знаю Джеда уже шесть лет, но он никогда ни о чем меня не спрашивал. Он принимал меня такую, какая я есть.
— Значит, он полностью лишен чувства любопытства, что довольно странно для журналиста. Ну хорошо, я прекращаю задавать вопросы. Ответь только на последний.
— Какой? — осторожно спросила Ронни.
— Ничего личного. Я просто хочу знать, почему ты приехала за мной.
— Мне понравилось твое лицо.
— Прости, что?
— Где бы я ни видела твои фотографии, твое лицо рождало во мне чувство надежности. Я не видела никого, кто бы выглядел таким сильным и уверенным в себе, как ты. К тому же, я слышала о том, как ты заботишься о своих людях. Мне это очень понравилось.
— Господи, только этого мне недоставало.
— Ну что, что я такого сказала? Ты ведешь себя так, словно я тебя оскорбила.
— Ты относишься ко мне, как к отцу.
— Глупости, у меня уже есть отец.
— Ах, да, тот самый Эван, — мрачно произнес Гейб. — Когда я с ним увижусь?
— Никогда. Он уже уехал из Саид-Абабы.
— И оставил тебя одну? Похоже, твой отец не очень-то заботится о тебе. — Он сжал губы. — Так вот, запомни, я не собираюсь становиться вашим папочкой. В конце концов, мне только тридцать семь, и я не готов удочерять взбалмошного ребенка.
— Ты что, совсем рехнулся? Да мне от тебя ничего не нужно. Все, о чем я тебя прошу, так это не делать глупости, от которых мы оба можем пострадать, — воскликнула Ронни. — И потом, я уже не ребенок, и мне не нужно, чтобы меня опекали.
— Ну ладно, ладно. — Гейб протянул руку, пытаясь остановить поток ее слов. — У меня нет никакого права осуждать тебя, ведь ты спасла мне жизнь. Извини меня. Давай забудем об этом.
Но Ронни не могла успокоиться.
— Пойми, — снова начала она, — нет ничего плохого в том, что тебе нравится чье-то лицо.
— Конечно, нет, — устало согласился Гейб. — И вообще, я должен радоваться. Никогда еще никто не жертвовал своей жизнью ради моей физиономии.
Ронни задумалась. Много ли она знала о Гейбе Фолкнере? А вдруг она не только оскорбила его мужское эго, но нанесла и более глубокую рану? Она почувствовала необходимость загладить свою вину.
— У тебя лицо, а не физиономия. Его нельзя назвать красивым, но в нем есть характер.
