Вспомнилась Эдвина, как-то она там обходится без нее? Ричард понимает, что, пока его жена жива, Бринн его рабыня. Она придавила кончиками пальцев пульсирующие виски. Подумать только, еще вчера она жила в Редферне и лечила Эдвину, но грянул бой, и жизнь ее сорвалась с места, и теперь каждый день или даже час мог стать последним. Ее бросили сюда, в его проклятое место, где норманн считает ее своей рабыней. Что же будет с ней дальше?
Но она не из тех, кто хнычет и кого можно заставить молча терпеть унижение. Но вдруг судьба улыбнется ей, а норманн поможет вернуться в благословенный Гвинтал? Ей совсем не нужен Редферн. Но ведь там Эдвина, к которой она глубоко привязалась, и ее долг – помочь бедняжке.
Бринн постаралась отогнать бредовые мысли о Гвинтале. Это было бы слишком хорошо, чтобы сбыться. Надо жить одним днем, делать то, что можешь, а там будь что будет. Может, все само образуется.
Малик с нескрываемым удивлением посмотрел вслед выскользнувшей из палатки Бринн.
– Я прежде не слышал, чтобы женщина распоряжалась тобой. Кто она?
Гейдж криво усмехнулся.
– Моя рабыня.
– Не может быть, – удивленно моргнул Малик. – Ей кто-нибудь говорил об этом? Сдается мне, она тебя считает своим рабом.
– Очень скоро я положу этому конец. – Гейдж заботливо укрыл Малика покрывалом. «Господи, да святится имя твое, он будет жить! Все идет слишком хорошо, чтобы быть правдой». – Тебе не надо разговаривать. Ты еще очень слаб.
– Она тоже так считает. – Малик по-прежнему неотрывно следил за входом в палатку. – Мне гораздо лучше, с каждой минутой я все больше хочу знать о ней все. Расскажи мне.
– Да благословят тебя святые небеса, – вздохнул Гейдж. – Она была рабыней лорда Ричарда Редфернского. Мы взяли его в плен во время битвы, и он отдал нам эту женщину в обмен на свою свободу, уверяя, что она знахарка и очень хороший лекарь. И это оказалось правдой. Я бы ни за что не поручился, что ты переживешь ночь.
– Она спасла меня?
– Похоже на то.
– Да-да, у моих ног сидел ангел, – горячо подтвердил Малик. – Я узнал его, когда увидел ее лицо. Оно все сияет.
– Сияет?
– Разве ты не видишь?
– Она не улыбается. Она не умеет этого делать.
– Не правда, – нахмурился Малик, – она улыбалась мне так тепло, будто солнечный луч коснулся моего тела и согрел его.
– Ты бредишь.
– Нет-нет. – Малик говорил убежденно. – Я узнаю, когда увижу ее.
– Узнаешь что?
– Ангел ли спас меня.
– У тебя начинается жар!
– Ты ничего не понимаешь.
Малик всегда смотрел на все иначе и видел все вокруг по-другому. Гейдж почувствовал неладное.
