Все еще глядя, как солнечные лучи впиваются как стрелы в высокую сосну, она сорвала цветок клевера и сунула его себе в рот. Может быть, все дело в Карлосе, с неудовольствием подумала она. Или в отце?
Сабрина нахмурилась. Нет, отец здесь ни при чем. Только лучше бы ему никогда не заговаривать с ней о Карлосе.
Сабрина еще всерьез не думала о мужчине, за которого она хотела выйти замуж, но о самом замужестве думала как о какой-то неизбежности. Так было до ее дня рождения. Или, скорее, до весны.
Встречаясь с сыновьями соседей, танцуя с ними, обедая с отцом в их домах, она удивленно размышляла о том, что ни за кого из них не хочет идти замуж. Даже за гордого красавца Карлоса, усмехнулась она.
После разговора с отцом она стала новыми глазами смотреть на знакомых мужчин, особенно на Карлоса, и хотя ей до сих пор было приятно танцевать с ним, совершать совместные прогулки верхом, она все больше убеждалась, что не желает выходить за него замуж… и за других тоже.
Словно упрекая ее во лжи, перед ее глазами возникло смуглое лицо с жадеитовыми глазами, и Сабрина, вздрогнув, отбросила цветок клевера в сторону. Ну, уж только не Бретт Данджермонд! И еще меньше Карлос, мрачно решила она.
Рассердившись на себя, Сабрина легко вскочила на ноги и подхватила сомбреро. Подобрав растрепавшиеся волосы, она заколола их костяным гребнем, который всегда захватывала с собой, и, надев сомбреро, свистнула лошадке. Сабрина отлично обучила свою Сирокко, и та послушно подошла поближе. Сабрина улыбнулась, недовольства как не бывало, и она ласково потрепала ее по шее.
— Ну и глупая я. Сирокко. О чем только думаю в такое замечательное утро!
Больше похожая на мальчишку, чем на девицу на выданье, Сабрина легко вскочила в отделанное серебром седло, подаренное ей ковбоями, взяла в руки уздечку и, наклонившись, шепнула Сирокко на ухо:
— Давай посмотрим, подходит ли тебе твое имя! Беги, как ветер.
И едва заметно коснулась шпорами боков лошадки.
Сирокко поднялась на задних ногах, а потом, оправдывая свое имя, помчалась словно ветер, по бескрайнему полю. И лошадь и Сабрина хорошо знали эти места, и Сабрина подбивала ее бежать быстрее и быстрее, сама вся отдаваясь бешеной скачке. Радостные огоньки зажглись у нее в глазах, на пухлых губах заиграла довольная улыбка, и, как дым, развеялись все мрачные мысли.
Бретту же и Олли, выехавшими на поле чуть левее Сирокко, ситуация показалась более, чем опасной. Сначала они поняли, что они не одни на безлюдной пустоши, а потом, когда мимо них промчалась, как сумасшедшая, золотая кобыла с мальчишкой на спине, они решили, что лошадь неуправляема, и Бретт бросил поводья вьючной лошади Олли. Чертыхнувшись про себя, он вонзил шпоры в бока своего жеребца и поскакал следом за незадачливым наездником.
