Очень натурально пустив слезу и утираясь злополучным платочком, женщина удалилась.
Кондаков, слышавший весь разговор, не преминул пожелать ей на прощание:
— Скатертью дорожка!
Цимбаларь, покинувший своё хлипкое убежище, поинтересовался:
— А это что ещё за плакса такая?
— Не знаю… — поморщилась Валя-Эргида. — По-моему, её подослал сюда мой названый братец. Так сказать, для предварительной разведки.
— Она ничего не заподозрила?
— Трудно сказать… На самом деле это никакая не плакса, а бой-баба с твёрдым и цельным характером. Такой душу наизнанку не вывернешь… Не нравится мне, что она частенько поглядывала на ширму. Уж прости, но ты сопишь так, словно рукоблудием занимаешься. Завтра спрячешься в спальне под кроватью.
За ужином, который Кондаков дипломатично назвал «Ностальгией по тюремной пайке», каждый из членов опергруппы высказал своё личное мнение.
— Скорее всего, за нашим домом, а может, даже и за квартирой, ведётся усиленное наблюдение, — автором этого весьма спорного предположения был Цимбаларь.
— И вполне возможно, что визит господина Гобашвили последует не завтра днём, а сегодня ночью, — добавил Кондаков.
— Не исключено, что он сначала позвонит сюда по телефону, — заметила Людочка.
Молчала одна только Валя-Эргида, для которой предвиденье и предчувствие были призванием. Вполне возможно, что таким способом она выражала презрение, свойственное всем профессионалам, вынужденным выслушивать жалкий лепет дилетантов.
Когда с чаем и сушками было покончено, она рассеянно произнесла:
— Пойду лягу пораньше. Почитаю перед сном о достопримечательностях славного города Сызрани… Если кто-то неравнодушен к созерцанию лотосов, прошу заходить в любое время.
— О чём это она? — осведомилась Людочка, едва только Валя-Эргида уединилась в спальне.
Кондаков, сразу смекнувший, что к чему, самым обыденным голосом пояснил:
— Она, наверное, йогой по ночам занимается. Вот и собирается удивить нас своей любимой позой лотоса.
— И что же тут, спрашивается, необыкновенного? — Людочка, не сходя со стула, без всяких усилий приняла соответствующую позу, только для удобства упёрлась руками в столешницу. — Похоже, вы от меня что-то скрываете…
— Да как у тебя только язык поворачивается сказать такое! — возмутился Цимбаларь. — Мы ведь, как говорится в рекламе, одна команда… Давайте лучше включим телевизор. Сейчас новости должны начаться. Узнаем, как там наш… гм-м… крестник поживает.
Этим предложением он хотел замять малоприятный разговор, но Людочка продолжала подозрительно коситься то на одного, то на другого мужчину. Цимбаларь, не реагируя на её испытующие взгляды, сохранял постное выражение лица.
