— Ладно, сделаем, — пообещал Кондаков, впрочем, без особого энтузиазма. — Ты какой любишь?
— Любой, но чтоб не дешевле пятисот рублей за бутылку.
Кондаков ничего на это не ответил, а стал загибать пальцы на правой руке, пересчитывая, наверное, собственную зарплату в коньячных бутылках. Медэксперт, неторопливо выкладывавший свои страшные инструменты на приставной столик, поинтересовался:
— Сразу вскрывать будем или вы сначала посмотреть его хотите?
— Вскрывай, братец, вскрывай, — сказал Кондаков, глядя прямо перед собой.
— Да-да, — подтвердила Людочка. — Мы вам верим.
— Как угодно.
Зашуршал разворачиваемый пластик, и прозектор, которому на своём веку приходилось вспарывать и киноактрис, и банкиров, и членов политбюро, скучным голосом произнёс:
— На экспертизе представлен труп мужчины средних лет с явными признаками окоченения. Одна из частей тела, а именно голова, отсутствует. Других видимых повреждений на теле не имеется, — он закряхтел, ворочая мертвеца. — Следов гниения и трупных пятен не обнаружено. Каких-либо особых примет тоже… Ну, приступим с божьей помощью.
Лязгнул металл, что-то неприятно затрещало, будто у пиджака отпарывали подкладку, а потом жутко хрустнула перерубаемая кость. Людочка вздрогнула. Кондаков почесался.
— Я, если вы заметили, без ассистента вкалываю, — сказал медэксперт. — Ваш начальник попросил, чтоб лишних глаз не было. Дело, говорит, чересчур деликатное… Помог бы кто-нибудь из вас.
— Это мы запросто, — кивнул Кондаков. — Я пока за коньяком схожу, а девушка поможет.
— Предатель! — прошипела ему в спину Людочка, но с места не сдвинулась.
Минут десять спустя эксперт окончательно потерял терпение.
— Ну хоть кто-нибудь мне, в конце концов, пособит! — воскликнул он, орудуя огромным инструментом, похожим на сапёрные ножницы. — По крайней мере, за ноги его подержите.
— Да-да, сейчас. — Людочка вцепилась в скамью, на которой сидела, словно в борт спасательной шлюпки. — Скажите, а как вы эту профессию выбрали? По призванию или случайно?
— Конечно, по призванию, — с готовностью ответил медэксперт. — Я с детства всяких живых тварей любил изучать. Особенно их внутреннее устройство. Начал с жуков. Потом перешёл на лягушек. Дальше — больше. Птички, котята… Меня мальчишки так и звали — Живодёр. В деревне помогал деду свиней колоть. Там и свежую кровь пристрастился пить. Чтобы прямо из раны. Раз, правда, чуть стельную корову в запале не зарезал. После этого дед меня за версту к своей усадьбе не подпускал. Тогда я кротами занялся. Масштаб, конечно, не тот, но что поделаешь, если душа просит! Шкурки кротовые в заготконтору сдавал. Деньги кое-какие появились. Я эти шкурки, между прочим, научился зубами сдирать. Раз — и готово!
