В невесомости нет ни постоянства, ни направления. Шприц для подкожного введения, как известно, действует по принципу поршня, но задачей номер один было проколоть оболочку плоти. От парения в невесомости у меня закружилась голова и я поняла, что если в ближайшие минуты не сделаю инъекцию, то не смогу ее сделать совсем.
Мгновение я колебалась, из глубин подсознания поднялись мысли о том, что если чужак умрет, я лишусь мерзкого соседа и мое межпланетное путешествие станет вполне сносным. Но я быстро справилась с соблазном и, крепко сжимая шприц, попыталась преодолеть дурноту и нарушение пространственной ориентации, из-за чего терадианин казался то над, то подо мной.
Мой центр тяжести переместился куда-то вниз и я боролась с приобретенным мною во время предыдущих полетов желанием свернуться в клубок и так парить в невесомости. Я приблизилась к терадианину. Я понимала, что если бы смогла сблизиться с ним на минимальное расстояние, то наши два тела создали бы совместный центр притяжения масс и я смогла бы наконец сориентироваться в пространстве и ввести терадианину лекарство.
Маневр был не из приятных, поскольку чужак был без сознания, его тело было дряблым и контакт с ним вызывал тошноту. Ощущение толстой, покрытой слизью конечности, слабо вздрагивающей в моей руке, было омерзительным. В конце-концов мне удалось сблизиться с ним достаточно, чтобы образовался общий центр тяжести — ось, вокруг которой я парила, подвешенная в невесомости.
Я подтянула в этот центр, то есть в узкий зазор между собой и терадианином, его «руку», поднесла к ней шприц и решительно уколола.
К несчастью, мое движение оказалось слишком резким, оно нарушило слабое искусственное притяжение, и тело Хаалфордхена снова опустилось в гамак. «Рука» поплыла вниз и игла выскочила из нее. Я едва подавила в себе вскрик отчаяния, злость обуяла меня, я взмахнула рукой и… кубарем полетела через всю каюту к противоположной стене.
Возвращалась я медленно и осторожно, сцепив зубы. Со злости я схватила «руку» терадианина, которая уже почти не вздрагивала, и плавно — каждое резкое движение снова отбросило бы меня от него — завела ее под ремень и затянула его.
Терадианин, наверное, еще ощущал боль, потому что его конечность дернулась, и я чуть было не отлетела назад. Но мне удалось зацепиться ногами под рамой гамака, а свободной рукой я крепко держалась за ремень, которым был прикован чужак.
Так я продолжала безуспешно тыкать иглой в «руку» чужака, пока, совсем отчаявшись, я уразумела, что единственная надежда — надавить на шприц всей массой своего тела. Я рванулась вперед и это судорожное движение кинуло меня к телу терадианина. Хотя в невесомости вес у меня отсутствовал, но за счет момента движения удалось вонзить иглу глубоко в плоть руки чужака. Я до отказа вдавила поршень шприца, затем медленно приподняла голову и… увидела матроса, который, просунув голову в дверной люк, с отвращением смотрел на меня. С места, где он стоял, получалось, что я нахожусь под терадианином, прижавшись к нему.
