На площади собралась приличная толпа. Здесь можно было встретить и деревенских фермеров, и городских нью-меноннайтцев. Посередине возвышалась кафедра, обычно служившая проповедникам, а иногда, во время всеобщих выборов, ораторам. Сегодня вечером с этой кафедры будет говорить Майк Далинский.
Лен вспомнил один из рассказов бабушки, как раньше оратор мог разговаривать со всей страной через удивительные коробки. Лен с волнением подумал о том, что сегодняшний вечер, возможно, станет началом долгого пути назад. И Майк Далинский попытается сегодня убедить в этом горстку людей из городка Рефьюджа на реке Огайо.
Из боковой двери церкви вышел проповедник, брат Мейерхоф, за ним — четверо дьяконов, пятого Лен не мог узнать до тех пор, пока пламя горящих факелов не осветило его. Это был судья Тэйлор. Они прошли мимо и вскоре исчезли в толпе. Лен был уверен, что эти люди первыми начнут спорить с Далинским, который в этот момент показался с другой стороны площади в сопровождении полудюжины молодцов с длинными шестами в руках. К шестам привязали факелы и установили их вокруг кафедры, и она казалась теперь огромным огненным столбом в кромешной тьме. Далинский начал речь.
Неожиданно кто-то схватил Лена за руку. Он обернулся и увидел Исо. Тот знаком попросил его выйти из толпы.
Когда они оказались вне пределов слышимости, Исо заговорил:
— На реке появились незнакомые лодки. Предупреди Далинского, Лен, а я — должен вернуться на пристань. — Он огляделся. — А Эмити здесь?
— Не знаю. Я видел только судью.
— О, Господи. Послушай, мне нужно уходить. Если увидишь Эмити, передай ей, что я вернусь, — она поймет.
— Ты думаешь? А мне кажется, ты просто хвастался, когда говорил, что никто не смо…
— Заткнись! Передай Далинскому о лодках.
— Мне кажется, ты во что-то вляпался. Ладно уж, если не увижу Эмити, то передам твои слова ее отцу.
Исо выругался и исчез в темноте. Люди спокойно, серьезно и сосредоточенно слушали Далинского, говорящего со страстной искренностью. Его час настал, казалось, он приберег все свое красноречие для этого собрания.
— …что случилось восемьдесят лет назад. Но сегодня ничто не грозит нам. Почему же мы должны продолжать жить в страхе, если все давно позади?
В толпе послышались возгласы одобрения и негодования. Далинский не стал ждать, пока толпа успокоится.
— Я скажу вам, почему: нью-меноннайтцы потакают правительству. Их религия, их жадность направлены против них же. Нет, вы не ослышались, я сказал жадность! Все они — фермеры. И не хотят, чтобы центры торговли, подобные Рефьюджу, разрастались и богатели. Они будут сопротивляться, если мы попытаемся вытолкнуть их с тепленьких местечек в конгрессе, где они создают бессмысленные законы себе же на руку. Ведь это они запрещают нам строить новый склад, когда это необходимо. Я обращаюсь к вам, брат Мейерхоф, вы считаете, что нью-меноннайтцы вправе учить нас жить, или Церковь Всеобщего Благодарения тоже имеет отношение к этому?
