«Он не лжет», — шепнул голос предков.
«Или лжет очень хорошо», — мысленно огрызнулся Марк.
Сулла при этом смотрел на него очень внимательно, по своему обыкновению склонив голову набок, и печально улыбался.
— Сейчас ты разговариваешь с ними… Я угадал? Это сводит с ума…
— Ничуть! — с вызовом отвечал Марк. — Но, если ты не открывал никому тайну эликсира, кто-то другой… Возможно, кто-то из помощников твоего отца.
— Мой отец вел работу в одиночку, и все записи были уничтожены по решению сенатской комиссии.
— В одиночку — в том смысле, что никто из патрициев не участвовал в его разработках. Никто, кроме тебя, не получил в наследство его формулу. Но у него были ассистенты. Из плебеев. Мне нужны их имена.
— Почему ты уцепился именно за эту версию? У тебя есть доказательства, что у сектантов оказался препарат моего отца?
— Похитители назвали эликсир «Сулла».
— Да любой бы назвал так отраву. Независимо от того, кто ее изобрел, — усмехнулся хозяин. — Правда, «Нерон» подходит куда больше…
— И все же. Мне необходимо знать, кто помогал твоему отцу. Я никого ни в чем не хочу обвинять. Не требую возмездия. Я хочу спасти жизни похищенных мальчишек. И только.
Кажется, впервые с начала их разговора Сулла отнесся к словам Корвина всерьез. Во всяком случае, улыбка перестала морщить губы, а вертикальные зрачки сделались вполне нормальными.
— Вот еще одна унизительная особенность патриция — даже смерть не может спасти их от следователей. Ты будешь допрашивать моего отца снова. А я держать за него ответ. — В интонациях Суллы не было раздражения или гнева — только горечь.
Корвин не стал отвечать на эту реплику.
— Итак… — сказал требовательно. — Я слушаю.
— Речь идет о жизни детей, — сказал молчавший до этого Флакк.
— Не надо! Не произноси только здесь слово «должен»! Или я выставлю вас обоих за дверь! — взъярился Сулла. Глаза его сделались красными. Причем радужка тоже поменяла свой цвет.
«Совсем не два кредита, а двести тысяч, — уточнил про себя Корвин. — Но все равно в этом есть что-то вульгарное…»
Марк молчал. Флакк тоже.
Но это, кажется, еще больше взбесило Суллу:
— Не говорите мне про детей! — проговорил он свистящим шепотом, подаваясь к Марку. От прежней маски изнеженного сибарита не осталось и следа. — Потому что я тут же вспоминаю, как мой дед изнасиловал десятилетнюю девочку. Почему ты не нашел тогда преступника, Корвин?
— Мой дед, — уточнил Марк. — Тогда префектом по особым делам был мой дед. Но он не занимался такими делами. Только убийствами. Преимущественно теми, что могли иметь общественный резонанс. Но если ты хочешь, чтобы справедливость восторжествовала, я займусь этим делом. Теперь.
