— О воспоминаниях и речь.
— А… — понимающе кивнул хозяин и едва не выронил ягоду изо рта. Слюна потекла на тончайшую ткань туники. Сулла рассмеялся. — Все понял. Ты хочешь допросить мертвеца. Кого? Папашу? Деда? Прадеда? Дед был педофилом. Прадед — насильником. Видишь, какой большой выбор. Так о чем пойдет речь? О дедушке или о более дальнем родственнике? Они много чего натворили в своей жизни, мои родственнички. Так много, что меня тошнит, когда я вспоминаю их проделки. Их мерзкие уловки, их похоть и подлость… Я все это испытал, лежа в своем таблине, ничего не совершая, натворил такого, что решил для себя: хватит! Никто больше не будет помнить то что помню я. Мой род умрет вместе со мной. Ах да, еще я забыл пра-пра-прадедушку. Военный преступник. Убивал все, что шевелится, а потом насиловал мертвых. Но его сенат помиловал. Или это дело вновь открыли?
— Речь идет о твоем отце.
— Отец? Он был почти праведник по сравнению с прочими. Хотел исправиться и исправить дела отцов. Исправить прошлое. Нам всем постоянно этого хочется. Но память ему мешала.
— Не будем терять времени на пустые разговоры, — оборвал хозяина Корвин.
— Не будем, — согласился хозяин. — Впрочем, я его теряю с утра до вечера. Трачу и трачу… а оно, время, не кончается.
— Твой отец! — вновь перебил Корвин. — Изобретал эликсир забвения. Хотел придать генетической памяти патриция избирательность, надеясь с помощью капель вытравить ненужные воспоминания… Так?
— Ну да… твой отец допрашивал моего. И я, и ты это помним, зачем же переживать неприятные минуты заново, уже в реальности?
— Препарат был создан, — продолжал Корвин. — Но избирательности в нем не было никакой. Он уничтожал память полностью. И генетическую, и самую обычную. Полная необратимая амнезия. Твой отец не рискнул испытать отраву на себе, эликсир выпил его старший сын… твой брат. Фавст.
— Что значит счастливец. Это имя придумал диктатор Сулла для своего сынишки. Тот Фавст был не большим удачником, как и мой несчастный братишка. Папаша угостил нового Фавста своим пойлом. Парень трое суток пролежал в бреду и очнулся плебеем. Именно поэтому я появился на свет. Но хочу напомнить, что это исключительная прерогатива главы семейства — наделить своего ребенка генетической памятью или лишить оной. Так что формально отец не совершал преступления.
— Лишить памяти можно только до рождения… — напомнил Корвин. — По закону — патриций должен принять решение до появления ребенка. После того как наследник получил генетическую память, ее уничтожение — преступление.
