— Ушкуйники! — крикнул Владко Клыч и, развернув коня, загородил Аненку. — Скачи обратно. Быстрей!
Женщина пыталась совладать с перепуганной кобылой. Владко потянулся было за мечом, но, видя беспомощность своей жены, подхватил под уздцы лошадь и увлёк прочь от завала. Он успел охлестать плёткой неповоротливый лошадиный круп, и лошадь понесла Аненку к Свечанам. Тяжёлая жердина ударила Владко сзади по голове. Ему перехватило дыхание. Кмет повалился на холку коню.
Евтюх без особого труда разделал мечом одного и другого насевших на него разбойников. Кровь так обильно плеснула из рассечин, что весь платяной рукав у Евтюха оказался мокрым. И снова две пары рук перехватили поводья у его коня. Сзади и с боков на старого воина наседали. Он только успевал поворачиваться. Но вот один из ударов добрался и до него. С тычка. Потом другой. Евтюх вдруг отяжелел. Он ещё крепко держал меч, но удача уже изменила его руке. Теперь могучую шею Евтея Стипулы попробовал такой удар, что голова свечанского воителя зарылась в конскую гриву. Дубьём, с подмаха. Дело было сделано.
Женщина была ещё недалеко, когда Родингер поднял свой арбалет. Что-то влекло его руку, что-то в нём уже пустилось вдогон уносившейся прочь всадницы. Родингер впился пальцами в спусковую раму, догнал взглядом цель и выстрелил. Женщина ещё какое-то время держалась в седле. Казалось, что ей повезло, что безжалостный дрот, почему-то, разминулся с её спиной. Но вот она наклонилась притягиваемая землёй и упала под ноги своей кобыле.
Всё закончилось. Нападавшие переводили дух.
— Этот готов! — сказал кто-то склонившись над хозяином Свечан.
— До последнего дрался, — отозвался Тидмар, разглядывая дорого ставшего врага.
— Тела нужно предать земле. По христианскому обычаю, — вмешался Родингер.
— И этого потащим? — кивнул на свечанина Гуттельбер.
— Его пусть ведьмы отпевают.
Родингер сплюнул. Братья-рыцари вывели коней из лесу. Перетащили тела убитых, побросали их в дорожную повозку. Сверху взгромоздили бесчувственного пленника.
— Да жив ли он? — Родингер поднял ему голову. Рус застонал не поднимая век.
— Жив! Приятного путешествия. — Родингер спрыгнул на землю, и повозка, раскачиваясь валкими боками, выехала на дорогу. Вслед за ней поспешили и всадники. Путь им предстоял не близкий. К тому же, опасный. В этих сосновниках Нижнего Немана за жизнь человека с чёрным тевтонским тестом на оплечьях никто и гроша ломаного не дал бы.
Ещё не остыла кровь на избитом теле Евтея Стипулы, когда склонился над ним скорбный лик. Нет, эти глаза не знали жалости, не унижали себя душеспасительной печалью и слёзным омовением. Их скорбь взывала к мщению. Каким-то неведомым образом набрёл скорбный взгляд на малоприметную вещицу, оброненную в траву. Рука подняла небольшой нательный образок. Панагия. Святая Мария Тевтонская. Сорванная с рыцарской груди иконка теперь равнодушно взирала на неведомого соглядатая свечанского промысла братьев-рыцарей.
