— Я больше так не могу, — заорал он, перекрикивая шум. — Нам надо поговорить.
— Безусловно, — сказал Мередит. — Совершенно, абсолютно согласен.
Пригладил в глазнице монокль и принялся изучать меню.
— Он собирается уйти в бизнес, — сказала Стелла. — В угоду отцу.
Мередит не отвечал. Джеффри сидел у его ног, как верный пес. Из кладовой вынесли еще стул, и Стелле пришлось отодвинуться. Ей хотелось удушить Джеффри, который суется, куда не просят.
Бонни явился исключительно из-под палки.
— Я не извлекаю удовольствия из подобных мероприятий, — урезонивал он Мередита. — Я не танцую, ты тоже. Будем как смерть на свадьбе.
— Оставь, пожалуйста, — говорил Мередит. — Поверь, скорей всего будет забавно.
Уже в одиннадцать, через пятнадцать минут после того, как их препроводили за стол, Бонни стал грозиться, что уходит. Он не выносит индейку и ничего другого, кроме шоколадного пудинга, не предвидит в дальнейшем. Мередит попросил его не занудствовать и заказал ему на первое двойную порцию пирога.
— Больной человек, — пояснил он официанту. — Не всю шрапнель удалось извлечь.
Бонни оценил шутку. В чистой рубашке, клетчатом галстуке и мятом блейзере с недостающими пуговицами, он трясся от смеха, осыпая с себя пепел на скатерть.
Стелла выбрала рыбу и пожалела. Только и делала, что вытаскивала кости изо рта и каждый раз за этим занятием натыкалась на взгляд О'Хары. Если бы таким образом можно было привлечь внимание Мередита, она с удовольствием подавилась бы костью, но оставался риск, что он решит, будто она просто закашлялась, и можно было погибнуть за здорово живешь. В конце концов она перестала есть и спрятала эту рыбу под брюссельской капустой. Джеффри, боком сидя на стуле над нетронутой тарелкой, орал Мередиту в ухо.
Стелла откинулась, выпрастывая волосы из-под воротника. И услышала голос Мередита:
— Милый мальчик. Ты чересчур чувствителен.
О'Хара смотрел на Стеллу, смущенный той волной нежности, которую в нем поднимали эти рыжие, струящиеся, как знамя, волосы на фоне темной стены. Он лениво участвовал в обсуждении Мэри Дир, которая сейчас летела в такси к Манчестеру — проводить Рождество в отеле «Мидленд» в компании неназванной, близкой души, выступавшей в «Серебряной шкатулке»[26]. У Мэри под мышкой ссадины, оттого что она надевает свою летательную сбрую чуть не на голое тело. Гардеробная ей сделала ватную жилетку, но она от нее отказалась. Грейс своими глазами видела волдыри.
— У меня сердце кровью обливается, — объявил Харбор. — Феноменально! Она терпит адские муки каждый раз во время полета.
