Из Мэри Дир вышел прямо какой-то зловещий Питер. Ни мальчик, ни девочка, ни старая, ни молодая. Она выходила на сцену — и все остальные растворялись, как тени. Во время ее разговора с Венди в сцене «Дома под землей» Стеллу просто трясло.
Зачем, во-первых, столько соплей? Бэбз плела пропащим мальчикам историю про то, как мамочки вечно ждут не дождутся своих деток.
"Смотрите (показывая вверх), там открыто окно". И они полетели к своим любящим родителям, и перо не в силах описать счастливую сцену, над которой мы опустим занавес скромности. (Ее триумф испорчен стоном Питера, и она бросается к нему.) «Питер! Что! Где?»
На что Мэри Дир отвечает глухим голосом:
«Нет, это не та боль», — и потом кричит с жуткой убежденностью: «Венди, ты ошибаешься насчет матерей. Я тоже так думал про окна и много-много дней оставался вдали, а потом полетел обратно, но окна были закрыты, потому что моя мама забыла меня и новый маленький мальчик лежал в моей постельке».
Бонни заметил состояние Стеллы и потрепал ее по плечу:
— Постарайся выкинуть это из головы.
Думал, что она все еще переживает тот несчастный случай.
Конец репетиции она не досмотрела: Мэри Дир загоняла с поручениями. То ей понадобилась рыбка для хозяйкиной кошки — бедное существо просто изнывает от голода, — то перегорела лампочка в настольной лампе, а потом она вспомнила, что в Манчестере у нее у кого-то премьера и в вечерних газетах обязательно будут рецензии. Может, Стелла, миленькая, не откажет, сбегает за газеткой?
Стелла просматривала газету под фонарем у служебного входа. И на третьей полосе изумленно обнаружила собственную фотографию в костюме Птолемея, сопровожденную коротеньким отзывом насчет «трогательного и многообещающего юного дарования». Фотографию она вырвала, а газету запихала в урну.
Она спрятала вырезку в горке в реквизитной — домой понесешь, прицепится дядя Вернон, а с него станется декламировать это вслух коммивояжерам. Хотела сунуть в фарфоровую вазу, но кто-то из рабочих сцены там схоронил свою зажигалку, так что пришлось заткнуть свой портрет между книжками на верхней полке. Мэри Дир она сказала, что газеты распроданы.
Мэри сидела в гримерке №3, когда Стелла объявила второй звонок перед вечерним представлением «Цезаря и Клеопатры». Кусочек рыбки для хозяйкиной кошки начинал слегка подванивать. Выяснилось, что Мэри отдала бы полжизни за чашечку чая с двумя кусочками сахара.
— Мне не велено ходить в реквизитную, когда я в костюме, — сказала Стелла. — Еще испачкаюсь.
