— Ярмарка — это зло. Это надсмехательство над Агонисом. Тетя говорит…
— Н-е-е-ет, — покачала головой Ката. — С тобой что-то не так.
Она подошла еще ближе и наклонилась к мальчику. Он поднял к ней глаза, похожие на глубокие темные озера. Глаза зажглись яростным огнем.
— От тебя дурно пахнет, ваганское отродье! Отойди от меня!
Но Кату вдруг охватил приступ жестокости. Она расхохоталась, но тут же умолкла. Бледная рука мальчика шарила по камню в поисках опоры. Казалось, он хочет отползти от Каты, спрятаться от ее язвительного, насмешливого взгляда.
И тут Ката все поняла.
Мальчик не мог ходить. Одеяло прятало его изуродованные, негнущиеся ноги.
Ката отшатнулась.
— Ты не можешь ходить, — тихо проговорила она.
И тут мальчик закричал. Крик его был подобен тревожному колокольному звону или писку птицы, которую кто-то держал над пламенем в жестокой, безжалостной руке.
— Что? Что такое?
Кресло-качалка перестало покачиваться. Лицо в черном чепце повернулось к мальчику.
Стоило женщине проснуться, и мальчик перестал кричать.
— Тетя, вы уснули!
— Какие глупости, Джем! Правоверные не спят на службе Агонису. — Она сдержала зевок. — Ты меня звал? Тут кто-то был?
— Нет, тетя, никого. Зашелестел плющ.
— Кто там?
— Птица, — ответил Джем.
На самом деле это была Ката. Она успела вовремя спрятаться в тени. Сердечко девочки быстро колотилось. Ей казалось, что жирные пальцы Умбекки сжимают ее плечо.
Но мальчишка не выдал ее.
Толстуха вздохнула. С трудом встала с кресла.
— Да, и я вроде бы слышала, как пролетела птица. О боже! — воскликнула она и расправила прилипшее к бедрам платье.
— Тетя, что такое бастард?
— Джем, честное слово! Зачем тебе это знать?
— Ведь это мое имя. Меня так зовут? Джем-бастард? Толстуха поджала губы. Она могла бы ничего не отвечать мальчику, но все же решила, что лучше сказать правду.
— «Бастард», Джем, это более приличное слово. Есть другое, более грубое — «ублюдок».
— Тетя, а что такое «ублюдок»? Умбекка ответила:
— А «ублюдками», Джем, грубые люди называют бастардов.
— О… Пауза.
— Тетя, а когда придут ваганы?
Ката напряглась. Не собирался ли мальчишка сыграть с ней злую шутку? Вдруг он сейчас вытянет свою тощую руку в черной перчатке и победно укажет туда, где она спряталась?
Девочке нестерпимо хотелось как можно скорее убежать.
— Они могут прийти когда угодно, милый, — сказала толстуха и заговорила, сильно гнусавя: — Представь себе ваганов. Они злобны и жестоки. И если ваган увидит наш храм таким, как сейчас, его злобное сердце возрадуется. Он ворвется в Дом Агониса и похитит все священные реликвии и станет поклоняться своему жуткому богу Коросу в нашем храме. Для ваганов все, что для нашего народа свято, — всего лишь повод для насмешек и издевательств. Поэтому именно тогда, когда в Ирион приходят ваганы, правоверные слуги Агониса должны находиться здесь, у врат храма.
