Нина понимала, что сыну нужно общаться с ровесниками, и с трудом устроила его в частную школу на противоположном берегу Сены — не слишком далеко, ходу около четверти часа. И вот они по утрам начали ходить в эту школу. Морозы стояли для Парижа небывалые: минус 15, даже минус 18[1], снегу было уйма, его никто не убирал, и он громадными сугробами лежал вдоль тротуаров.
К весне на улицах Парижа появились автобусы на газогенераторных установках, метро работало более или менее исправно, частных машин не было, такси тоже. Одни немцы гоняли на серых военных машинах — ездили с бешеной быстротой и не обращали внимания на пешеходов. Появились велосипедные «рикши» (коляску везли двое).
Никита никак не мог приспособиться к «новой жизни»… Как-то Нина приболела, и за Никитой смотрела одна милая русская дама по имени Варвара Ильинична. Она водила Никиту в школу и гулять. А в те дни по Парижу сновало бесконечное количество брошенных собак. Около дома, где жили Кривошеины, сновал белый фокстерьер — Нина с Никитой его несколько раз встречали и очень жалели. Этот фоксик вдруг попался навстречу Никите и Варваре, когда они шли из школы, а сразу за собачкой шел, прогуливаясь, высокий немецкий офицер в шинели, в форменной фуражке, со стеком в руке и… с моноклем в глазу! Таких почти карикатурных фигур в немецкой армии уже было мало. Внезапно Никита вырвал руку из Варвариной руки, подбежал к офицеру, встал перед ним, загородив путь, и громко закричал по-французски:
— Возьмите эту собаку! Вы должны ее взять, из-за вас она потеряла свой дом!
Немец, оказалось, хорошо знал французский. Он нагнулся к Никите и сказал:
— Но, мой мальчик, я не могу взять собаку, она не моя.
Никита с плачем стал бить офицера кулачками по шинели и все твердил:
— Это вы виноваты!..
Прохожие остановливались, таращились с ужасом. Но немец довольно добродушно повторял:
— Я сожалею, я сожалею…
Тут бедная, оторопевшая от неожиданности и страха Варвара опомнилась, подбежала и схватила Никиту за руку.
Немец покачал головой, отдал Варваре честь и пошел дальше, а Варвара, не помня себя от страха, дотащила заплаканного Никиту до дома. Конечно, ему невероятно повезло: он нарвался, так сказать, на порядочного человека. Инцидент мог закончиться и плачевно, бывали случаи, когда из-за неосторожного слова ребенка, сказанного при немцах, происходили большие неприятности.
Зима и весна 1941 года тянулись долго.
Над Англией завывали немецкие самолеты.
