— Знаешь, Никита, — сказала она тихо. — Говорят ведь, что люди не умирают. Они просто переселяются жить в другой мир, в котором чувствуют себя более уютно. Лично я всегда представляла себе этот мир удивительно прекрасным, воздушным, состоящим из множества пушистых облаков. Мир, в котором нет ни тоски, ни страха, ни разочарований. Мир, где все — невесомо… И они — те, что переселились в этот мир… Они видят нас. Они смотрят на нас откуда-то с высоты и радуются нашим успехам, нашему счастью. И от этого их жизнь становится еще прекрасней. Поэтому мы здесь, в своем мире, должны, просто обязаны давать им повод для радости. Чтобы их заоблачная жизнь была прекрасной и счастливой… Понимаешь меня?
— Понимаю. И хочется в это верить… Если бы ты знала, как хочется. Но я смотрю на небо и вижу только — облака… Сгустки атмосферы, принимающие порой странные и загадочные формы. Только и всего… Вот, как сейчас.
Он откинулся на спину и стал смотреть на небо.
По небу плыли три облака.
Всего лишь три — остальное пространство было сплошь голубым, только небольшой край неба на западе был освещен оранжевым светом. Солнце собиралось уже скрыться за горизонтом и уплыть куда-нибудь на Камчатку, где сейчас, наверное, как раз зарождалось утро завтрашнего дня.
Он заложил руки за голову и продолжал смотреть на облака, пытаясь, как в детстве, придумать, на что они похожи. Она прилегла рядом, и он почувствовал в опасной близости от себя ее волшебные волосы, ощутил запах кожи. Закрыл глаза, зажмурил покрепче и снова открыл…
Нет, ничего не изменилось. Все так же плыли по небу три облака. И она тоже — никуда не исчезла, осталась рядом. Значит, на самом деле…
— Вон то, крайнее, справа, похоже на женщину. Правда? — тихо спросила она.
Он пристально вглядывался в размытый силуэт облака, пытаясь отыскать похожие черты. И в самом деле вскоре сумел различить — тонкую и гибкую талию, две руки, взлетевшие вверх и застывшие, словно в какой-то отчаянной мольбе. Длинные, почти до пояса, густые волосы, и даже губы сумел разглядеть. Вытянутые вперед, мясистые, негритянские какие-то губы. Несмотря на то, что женщина была целиком и полностью — белой…
— И правда, женщина. А вон то, рядом, смотри… Вот это — ручка, видишь?
Он провел пальцем в воздухе, обрисовывая очертания далекого облака.
— Ручка? Какая ручка?
— Ну вот же, смотри…
Он взял ее за руку и снова попытался обрисовать силуэт, поясняя:
— Ручка от кувшина. Вот горлышко, смотри, сужается кверху, и носик. Пузатый такой кувшин, видишь?
