В каждом из нас есть пятнадцать Духовных Врат. Им назначено быть распахнутыми. Горе, если хотя бы одни не отворяются: это влечет за собой болезнь духа, которая, оставшись неизлеченной, может — и сгноит душу изнутри.
“Величайший Источник”,
Пять Священных Книг Миины
Шестнадцать лет (и целую жизнь) спустя Бартта — маленькая и сгорбленная, сама чем-то похожая на лорга — стояла на той же самой тропе. Над головой раскинулось безоблачное небо, такое невероятно голубое, словно его только что отлакировали. Солнце клонилось к закату, и странное пурпурное пятно еще сильнее напоминало зрачок глаза. Глаза Миины, который, согласно вере рамахан, видел и запечатлевал все.
В воздухе пахло елями-куэллами, и когда под сандалиями захрустели бурые иголки, Бартту снова охватила дрожь узнавания. Воспоминания о дне, когда она убила лорга, нахлынули на нее, и она остановилась, высматривая неглубокую канаву и плоскую, отливающую золотом скалу, под которой много лет назад пряталась мерзкая тварь.
Бартта носила длинное шафрановое одеяние, подобающее конарам, старшим жрицам Деа Критан, Высшего Совета Рамахан. В прежние времена, до появления в'орннов, во главе рамахан стояла одна женщина — Матерь. Таков был титул, который она наследовала ребенком, навеки теряя собственное имя. В те времена — подумать только! — рамаханами могли быть и мужчины, и женщины. От мужчин избавились после того, как из-за присущей им алчности была утрачена Жемчужина; колдовских рапп уничтожили. Тогда и был образован Деа Критан, призванный гарантировать, что вспышка жестокости, охватившая однажды Орден, больше не повторится, а также тщательнейшим образом, без остатка, искоренить прежде обычное для рамахан колдовство.
