— Ах, оставь это, вдова Ефросина! Кто жаждет того, чего жаждет сын
твой, тот не иссохнет от жажды.
— Да, — продолжала вдова, — вот как Мелита жестока! Мелита не внемлет
ему и даже не чувствует никакого состраданья к слезам, которые текут по
сморщенным щекам ее тетки и матери Пруденция, бедной вдовы Ефросины.
Мелита взглянула на Ефросину и увидала, что в самом деле все лицо ее
мокро и по щекам быстро бегут потоками слезы.
— Это жестоко со стороны вас обоих, — сказала Мелита.
Но Ефросина закачала головою и сказала:
— И это ты же говоришь о жестокости!
— Да, это я говорю о вашей жестокости и не укоряю вас, но только хочу,
чтобы вы меня поняли. Вот теперь я скажу, в чем вы жестоки: я верю, что
людям дано средство жить веки веков и что от человека зависит войти в эту
вечную жизнь или угаснуть в пределах короткого часа, пока наша свеча горит
здесь на земле. Вот так мне дано, что дух мой проснулся от природного сна,
и, проснувшись, он слышит голос, который его громко зовет, и велит ему
бросать долой с себя всякие путы… Мой дух хочет бежать туда, откуда слышен
ему зов, а вы опять хотите мне спутать ноги страстными привязанностями и
навязывать мне обеты, которых я давать не могу, потому что… я не могу
никому обещаться…
— Неужели же ты чувствуешь себя такою непостоянною?
— Да что ты пристаешь ко мне с постоянством! В чем надо застыть… в
каком постоянстве? Я сегодня такая, как есть, а, быть может, завтра же дух
мой увидит еще что-нибудь шире, и когда подрастут его крылья, он устремится
куда-нибудь выше и дальше… в вечность!..
— Чего же и лучше! — перебила ее Ефросина, — вот и пожертвуй собою —
соверши счастье Пруденция, который так страстно влюблен в тебя и так ужасно
страдает, что теряет различие между тем, что видит в яве и что ему грезится
в мучительных снах. Бедный ребенок! Воображенье его с тобою не расстается ни
на минуту, а уста его постоянно шепчут имя Мелиты. Бедный Пруденций! Сгорая
огнем юных желаний, уста его лобзают воздух, в котором он чувствует тебя
сквозь стены и скалы… О, сжалься! сжалься над ним! Сжалься над обоими
нами, Мелита!
Так окончила свой разговор страстной просьбой вдова Ефросина и,
обливаясь слезами, с простертыми руками бросилась на землю перед ногами
Мелиты.
Положение Мелиты было очень тягостно, но она, однако, не склонилась к
просьбам вдовы Ефросины и хотя старалась показать ей свое сожаление и
участие, но не подавала никаких надежд к согласию на брак.
