— Ну, вот ты опять куда все повернула, Мелита!
— Я не знаю, как можно сюда не сворачивать… Не виновата я, что мой
дух все туда глядит, куда вы не хотите смотреть. Я смотрю, что со смерти
Гифаса прошло уж три года, и в это время Алкей ходил в море с твоим сыном…
Бедный Пруденций! бедный, невинный Пруденций… Он молчит, он скрывает, но,
конечно, и он все это же самое делал, что делал Алкей, — он помогал настигать
людей в море, отнимать у них вино, фрукты, хлеб и другие товары, а самих
людей топить в волнах… и бить их веслом, если они выплывают…
— Ах, Мелита, — ведь и все так и в жизни, как в море, — один бьет и
топит другого!
— Это правда! И вот это у вас называется «жить»!.. Вечно следить друг
за другом, гнаться, отнимать и присваивать все, что только можно перебить из
рук друг у друга, и все это прятать в недоступных местах… Для кого?.. для
чего?.. Нет, я не спорю, что такова вся наша жизнь — на воде и на суше, но я
не годна к ней; я ее не хочу… Я не стану бороться за большую долю чего бы
то ни было в жизни. И теперь я могу все это сделать, потому что кончина
Алкея меня разрешила от всех обещаний.
Тогда вдова Ефросина обняла ее и прямо сказала ей, что она пришла к ней
для того, чтобы просить ее согласиться на новый брак с страстно влюбленным в
нее Пруденцием, но Мелита воскликнула:
— Как! опять брак!.. Опять снова обеты и снова заботы об их исполнении?
О, никогда и ни за что на свете!
— Но чем же противен тебе сын мой Пруденций?
— Твой сын мне ничем не противен, но мне противны обязательства нового
брака.
— Почему же?
— Я не считаю за лучшее в жизни думать всегда об угождениях мужу.
— Что же может быть лучше этого?
— Что лучше этого?.. Жить для общего блага, а особливо тех, кому трудно
живется на свете. В этом есть воля отца нашего бога.
— Боги желают, чтобы люди жили и размножались. Мелита молчала.
— В самом деле, что превзойдет воспитание честных граждан в своих
детях?
— Помощь всем детям чужим вырастать при меньших страданиях.
— Ты говоришь непонятные и неприятные мысли, Мелита!
— Я говорю простые самые мысли.
— Ты хочешь остаться одна?
— Зачем же? Я буду при тех, кому могу сделать услугу или пользу.
— Так вот и начни: сделай услугу; проникнись сожаленьем к тоске и
страданиям страстно влюбленного в тебя моего сына! Тронься стенаниями
невинного Пруденция, который так много терпит, потому что весь женский род
для него воплощается в одной только Мелите…
