— А недостатков бояться не надо, — продолжала говорить Ефросина, —
Пруденций уже знает все места, где что покупали и что продавали Гифас и
Алкей, и поведет дело, как оно шло. Я уж стара, и мне не нужны ни запястья,
ни кольца, ни цепи — я все их отдам тебе с радостью, чтобы ты их прибрала
вместе с твоими и надевала, когда что захочешь. А кроме того… Кроме того
(Ефросина понизила голос), правда иль нет, но была молва в людях, будто б
Гифас и Алкей в самом деле иногда разбивали чужие ладьи и овладевали
насильно чужим имуществом. И что они отнимали, то все отвозили на маленький
островок, а островок этот где-то затерт среди скал и никому, кроме их,
неизвестен. До островка этого, говорят, очень трудно добраться среди острых
камней и бурных протоков, но сам по себе острее будто пригоден для жизни —
покрыт зеленью, имеет источник сладкой воды, бегущей сверху из камня, и в
середине одна над другой две пещеры — одна с таким входом, что вровень с
землею, а в другую влезть очень трудно… В верхней пещере у них издавна
устроено уютное жилище, в котором Алкей и Гифас жили и скрывались,
высматривая в море добычу. Отсюда они выплывали, нападали и грабили и потом
вдруг исчезали с награбленным. Пещеры эти не рытые, а они сами образовались,
и та из них, которая была в самом верху, на обрыве высокой скалы, была так
тщательно скрыта, что ее ни за что не откроет ничей посторонний глаз, а
пробраться в нее можно, только приставивши жердь, скрытую в потаеннейшем
месте на дне темного ущелья. Стоит же только принять и убрать эту жердь, и
эта верхняя пещера делается недоступною. Но зато сна невелика в сравнении с
нижней, в которой, за много лет совместных трудов Алкея с Гифасом, собрано
много добра — много запасов пшена, и Фруктов сушеных, и рыбы сушеной, и
бочонков с разными винами и оливковым и ореховым маслом; но, кроме того,
есть и тюки и целые скрыни[7] с одеждой и утварью, есть и кожи, и пурпур, и
все, о чем только можно подумать.
— Да, и все это чужое… и на всем этом слезы и кровь тех, у кого это
отняли, — перебила Мелита.
— Ну да, разумеется, те, у кого это было отнято, — они, может быть… и
плакали… да ведь уж это все было давно…
— А все-таки было.
— Ну, было, конечно.
— А их не жалели и грабили… да и жизни лишили их…
— Может быть.
— Нет — не «быть может», а это наверное так было! А их матери, и жены,
и дети, конечно, их ждали… толпились, рыдали и проклинали злодейство…
наших мужей… Алкея с Гифасом!
