— Хорошо, пусть тридцать один.
Так я сумел отодвинуть конец света на тридцать один день.
И тут же в голову пришла блестящая идея.
— А если эти дни я тоже буду считать?
— Считай.
— Это число будет засчитано?
— Конечно. Жить остаётся не фиксированное количество человек, а столько, до скольки ты досчитал. Совершенно неважно, восемь или десять миллионов человек будет на Земле.
— Тогда, может быть, просто увеличить число, хотя бы вдвое?..
— Нет. Никто из людей не считал больше чем до восьми миллионов ста тысяч, значит, для людей большего числа нет.
Вот так и определилось самое большое число натурального ряда. И как я ни упрашивал, что бы ни предлагал, ответ был один:
— Нет.
И вот теперь я сижу и считаю, торопливо, на износ:
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…
Я позвонил на работу и попросил месяц за свой счёт. Начальство мне отказало, но я всё равно никуда не пошёл на следующий день. Мне некогда, я считаю…
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…
Две недели я уже выдержал, причём каждый день делал чуть больше двухсот тысяч. Сегодня я перевалил за одиннадцать миллионов. К концу месяца, если голова не треснет раньше, у меня будет четырнадцать миллионов… Говорят, на Земле живёт почти шесть с половиной миллиардов человек. Значит, жить останется каждый пятисотый.
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…
Легко сказать — каждый пятисотый. Это я отбираю людей, которые мне понравились: молодых, с хорошими человеческими лицами, стараясь спасать целыми семьями. Но ведь это единицы, для остальных решать будет случай. Где-то жребий падёт на неизлечимо больного, прикованного к реанимационному блоку, и он умрёт всего лишь на полчаса позже своих врачей. В ином месте от целой деревни останется грудной младенец — кто его будет искать? Счастливый случай будет выпадать психопатам, наркоманам, убийцам… среди них выживет тоже каждый пятисотый. Судьба слепа, а я могу говорить только “Да”. И ещё, пока не кончилось время, я могу считать.
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…
Интересно, если люди выживут и сохранят память о случившемся, заметит ли кто-нибудь, что в Петербурге выжили не десять тысяч человек, полагающихся по статистике, а в полтора раза больше? И догадается ли хоть кто-то, в чём тут дело? Себе я не говорил “Да”, а если нелепая удача выберет меня пятисотым, я никому не признаюсь, как именно происходил выбор.
