– Ну, и кем же был ты, Луис? – довольно посмеиваясь, спросил Паркер. – Губернатором?
– Он все превратит в шутку, – добродушно произнес Луис. – Фрэнк, ты понимаешь, что я имею в виду?
– Разумеется.
– Здесь, порой, ты чувствуешь себя каким-то потерянным. А если ты безликий, то не может быть и речи об уважении, о чувстве собственного достоинства.
– Я понимаю, что ты хочешь сказать, Луис, – произнес Джефф. – Это похоже на то, что я рассказывал о Флетчере. Можно раствориться в огромной массе людей и забыть, кто ты или что ты.
– Si, si. Остров уважал людей, уважал жизнь... и смерть тоже. Жизнь здесь ценится дешево, а смерть и того дешевле. – Он помолчал немного, напрягая память, как бы давая ей время восстановить прошлое. – На острове, – продолжал он, – в городе, где идут похороны, гроб несут по главной улице, а за гробом идут плакальщики.
– Я это знаю, – негромко произнес Эрнандес, – мне об этом рассказывал отец.
– И о маленьких девочках, несущих цветы и одетых в белое? – спросил Луис. – А город такой пыльный, спокойный и безмолвный.
– Да, и об этом тоже, – добавил Эрнандес.
– А владельцы магазинов стоят у дверей и, когда проносят гроб, они закрывают двери, тем самым высказывая свое уважение мертвому. Они как бы говорят:
«Я откладываю все свои дела, пока тебя провожают в последний путь, мой друг».
– Все это бред собачий, а не уважение, – подытожил Паркер. – Просто они все боятся смерти. Я тебе вот что скажу, Луис. Не знаю, как там, на вашем острове, а здесь, именно здесь – единственные, кто пользуется уважением, – так это живые, причем такие живые гады, как, например, Пепе Мирандо.
– Нет, – Луис выразительно покачал головой.
– Как нет? Поверь мне на слово.
– Ну я пошел, а вы продолжайте спорить, – сказал Эрнандес.
– А мы разве спорим? – произнес Паркер. – Мы просто рассуждаем.
– О'кей, продолжайте рассуждать. – Выйдя из кафе, Эрнандес завернул за угол.
А в это время Джефф продолжал ерзать на стуле и выглядывать на улицу. Он мог слышать, как за его спиной спорили, вернее, рассуждали Луис и детектив, но это его нисколько не интересовало. Он всматривался в закрытую дверь «Ла Галлины», сгорая от нетерпения узнать, когда же наконец откроется бар. Говоря по правде, он и сам не знал, хотелось ли ему провести вечер в постели с женщиной или нет, но в голову не приходило ни единой мысли, как еще можно убить время. А так как он прошел через весь город, то сама мысль о том, что все его планы рухнут, была ему просто ненавистна. И поэтому он так внимательно всматривался в закрытую дверь, как бы внушая ей открыться, и чудо произошло – дверь действительно открылась.
