— Вот отгадай загадку, Зюзик мне только что загадал: зимой и летом одним цветом.
— Ну не знаю, — растерялась Денисия, в связи с Зюзиком ожидая подвоха. — Елочка вообще-то.
— Именно, что вообще-то. Это у всех — елочка, а у Зюзика моего зимой и летом одним цветом алкаши и педерасты.
— Педерасты? — изумилась Денисия. — А они почему?
— Потому, что всегда «голубые». Алкаши, соответственно, — синие. Почему грустишь? — спросила Лариса, шутливо щелкая подругу по носу. — Завтра Рашид поедет Гюльке путевку в Париж покупать.
Я же тебе говорила: Асия у нас ого-го! Она все устроит. Вот и устроила. Не грусти. Скоро и на твоей улице будет праздник.
Денисия натужно улыбнулась и отвернулась, пряча лицо.
— А я и не грущу, — сказала она, украдкой капнув слезой. — Конечно, будет.
Лариса упорхнула, но подошел Рашид, шепнул Денисии на ухо:
— Ты как себя чувствуешь?
— Прекрасно.
— Я тоже. Наконец я нашел к жене подход, — похвастал он. — Ты свидетель, я много лет старался: и так к ней, и эдак, а мой Ларчик, как в басне, очень просто открывался.
— Ларчик просто открывался? — удивилась Денисия. — Как?
Рашид усмехнулся:
— Оказывается, надо было пойти налево. И вот результат: помирились, и Ларчик мой счастлив.
Этой же ночью за стенкой, рыдая, ругалась счастливая Лариска: , — Как ты могла? Мама, как ты могла? Хоть бы тайком мне шепнула! Я вся исстрадалась!
Асия Махмутьевна отбивалась:
— Нельзя было, деточка, ты бы сразу с места снялась и к Рашидику улетела. Твое горе — смех.
— Ага, смех!
— Смех в сравнении с тем, что пережила эта бедная девочка. Ничего страшного с тобой не случилось.
С нами пожила, Зюзиком меня порадовала, а без тебя ей все здесь чужие.
Ничего Денисия не поняла и подумала, засыпая:
«Зачем ругаются? Почему?»
Уже потом, значительно позже, когда провожали ее в Париж всей семьей, она поняла благородную хитрость мудрой и доброй Асии. В Москве горевал Рашидик, в доме матери его страдала Лариса, но Асия детей мирить не спешила. Не хотела она добавлять страданий несчастной Денисии, всеми силами пыталась избавить ее от одиночества. И старалась не зря.
Денисия действительно успокоилась и оттаяла. И потянулась к старой татарке — та была ей как мать. Заботилась, переживала, шептала на ухо последние напутствия:
— За деньги свои не беспокойся. У меня они будут сохранней. На первое время есть у тебя, а потом, если понадобятся, вышлем. И смотри не исчезай. Чаще звони, советуйся.
Объявили посадку. Асия на всем скаку остановилась и растерянно уставилась на свою подопечную:
