Рядом в камнях пересвистывались местные куропатки, кеклики. Хорошее, звучное имя — кеклики. У них красивые, мелодичные голоса. Здесь их ловят и приручают. Они хорошо приручаются, бегают за хозяином, как собачонки, и посвистывают, покликивают мелодичными, переливчатыми голосками. На базаре в Маргилане она видела клетки с ними. Старый узбек с пропеченным солнцем морщинистым лицом сидел среди своих разноголосо перекликающихся питомцев, кормил их зерном, поглаживал. Кекликов совсем не пугала ни базарная суматоха, ни гам. Павел сказал, любители покупают их ради пения, слушают, ценят, как раньше в России ценили соловьев или кенарей.
Сюда, наверх, они поднялись, чтобы взглянуть па кишлак и усадьбу. Нина наблюдала в бинокль, Павел примостился рядом, в тени большого нависающего камня, и — пяти минут не прошло — обмяк и отключился. Нина спохватилась, увидев его уткнувшимся в камни, но он просто спал. Она не стала его будить.
Он спал уже третий час. Время было дорого, очень дорого, но Нина не будила его. Для дела, которое они собрались сделать, лучше было позволить ему отдохнуть. По дороге сюда им в очередной раз повезло, и для Павла это везение едва не стало последним. Мелкий местный милицейский начальник, решив пополнить кошелек, выехал на трассу, прихватив с собой автоматчика в бронежилете и пятнистом комбинезоне. Автоматчик, — совсем молодой, безусый еще парнишка, — стоял, потея, подле машины, чистенькой белой «Лады», оставленной у самой дороги, а сам начальник сидел на раскладном стульчике поодаль, в теньке под кустом. Парнишка махнул рукой, Нина послушно остановила ГАЗ-66, с удовлетворением отметив, что автомат не укороченный, а старый добрый 47-й с деревянным прикладом. Она толкнула Павла в плечо, тот открыл дверь, неуклюже покачнувшись, вылез. Сама вышла с другой стороны, держа в руке пистолет, — и вдруг увидела, что Павел и парнишка в бронежилете, оба ухватившись за автомат, пытаются вырвать его друг у друга, а толстый чин, вскочив со стульчика, дергает кобуру. Нина положила его со второй пули. Первая ушла куда-то в его обвисшее брюхо, глухо чмокнула. Он даже не дернулся. Только от второй, растопырив руки, опрокинулся на спину. Павел наконец догадался ударить парнишку в пах, отпихнуть ногой. Но в его ударе не было силы. Парень лишь отшатнулся, а потом ударил в ответ, и Павел покатился в пыль. Но выстрелить парень не успел. Нина, сунув ствол прямо ему в ухо и ощутив острую, обжигающе ледяную радость удовлетворенной ненависти, нажала на спуск. Павел сам встать не смог, на четвереньках пополз назад, к машине.
