— Не очень, — ответила девушка, смахнув со лба непослушный локон. — Но на билет хватает. Я во Владимир на неделю съездила, церкви рисовала. А сейчас домой, в Новосиб. Туда ехала, рисовала, и назад. Так и езжу.
— Церкви, говорите, рисовали?
— Да. Я люблю старые церкви рисовать. Они неземные совсем. Легкие. Честные. Почти всякое здание лжет, оно не такое, не так, земля без него была бы лучше. Почти всякое, — а церкви почти никогда. Их хорошо рисовать.
— Так вы церкви просто для себя рисуете?
— И да, и нет. Я на отделении графики учусь, в Новосибе, в художественном. Уже на третьем курсе. Я для курсового проекта делаю.
— По вам не скажешь, что всего два года отучились. У вас уверенная рука. Почти ничего лишнего.
— Да? В самом деле? Скажите, а вы, может, художник?
— Был когда-то, — сказал Юс. — И снова хочу стать.
— А вы как, просто любите рисовать или в детстве рисовали?
— Я Академию кончал. Минскую. Графика и дизайн.
Девушка бросила карандаш.
— Так какого черта вы надо мной смеетесь? Я как дура сижу, малюю, а вы…
— Я… не пишу больше. Вы рисуйте, пожалуйста. Я как-никак ваш клиент. Покупатель. Мое желание — закон.
— А почему вы не рисуете?
— Не пишу я, потому что раньше мог писать, а теперь — нет.
— Серьезно? А что такое? С вами авария случилась?
— Авария. В своем роде.
— Какие у вас ногти страшные. Черные.
— Пальцы — мелочь. Пройдет. Ногти слезут, и все. А не про мелочь я вам не скажу, — серьезно ответил Юс.
— Вы только не обижайтесь, но я вам не верю. Знаете, многие любят ездить в поездах исключительно для того, чтобы поиграть перед совершенно незнакомыми людьми, которых потом никогда больше не увидят. Вы меня разыгрываете.
— Хорошо. Дайте мне бумагу и карандаш. Вы будете рисовать мой портрет, а я ваш. Можно?
— С вашими-то пальцами?
— Ничего. Они болят немного и распухли, но вполне слушаются. Вы же меня простите, если не так выйдет, правда?
— Прощу, — девушка посмотрела на Юса насмешливо и выудила из недр портфеля лист. — Карандаш вам какой?
— Помягче и потолще. И не очень заточенный.
Любопытно, выйдет или нет? С пальцами универсально-убойного назначения? Юс усмехнулся. Милая девушка. Но разболтался так с ней все-таки зря. Она вот так же в соседнем вагоне, рисуя чью-нибудь опухшую со сна физию, и выложит, какой ей клиент попался и как они портреты друг дружки рисовали. Но она славная. И шрам ее ничуть не портит.
А карандаш держать больно. Осторожнее нужно. Первый штрих. Второй. Третий. Еще пару. Нет. Юс вздохнул и перевернул лист.
