— Не продержимся… Пустое это… Знать, и я не без греха, если так никчемно гибну. Даже покаяться не смогу…
— Терпи. Это, наверное, ловчий колодец химеры-крючника. Она где-то поблизости притаилась. Ждет, когда сюда кто-нибудь свалится. А потом хвать — и наверх вытащит. Лапы-то у нее длиннющие, как багры.
— Нет, лучше я отдамся на волю Создателя и по примеру пророка Ионы скажу на прощание: «Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня, но ты, Господи, выведешь мою душу из ада». Предпочитаю утопиться, чем принять смерть от кромешной твари!
— Это, конечно, дело вкуса. Но я бы сделал ставку на химеру… Хоть какой-то, да шанс. — Кузьма, упершись ногами в стену, еще сильнее навалился на Венедима.
Словно в подтверждение его слов, сверху раздался шум и что-то довольно увесистое полетело в колодец. Плюх! — едва не задев Кузьму, неизвестный предмет упал в воду, быстро-быстро забулькал и ушел на глубину. Вслед за ним заскользила железная цепь, спустя несколько секунд туго натянувшаяся.
— Да это же ведро! Обыкновенное ведро! — воскликнул Кузьма. — Эй, люди! Кто там есть? Отзовитесь!
Однако на его страстные призывы не последовало никакого ответа, лишь печально поскрипывала цепь да тихо булькала подступающая снизу вода.
— Что они, гады, оглохли?.. — Кузьма перестал надрывать глотку. — Ты, Веня, как себя чувствуешь?
— Грешно жаловаться на жизнь… Но вообще-то паршиво.
— Держись за цепь, а я попробую наверх выбраться. Потом тебя вытащу.
— Пальцы не сгибаются…
— Подыши на них. А еще лучше — кусни пару раз. Вот кровь и забегает по жилам. Эх, теснота! — Ухватившись за цепь, Кузьма попытался подтянуться. — Ты потерпишь, если я тебе на плечо наступлю?
— А куда деваться…
Пришлось терпеть, хотя Кузьма наступил ему не на плечо, а на голову. Цепь натянулась до предела и задребезжала, как басовая струна на самодельных гитарах темнушников.
Кузьма пыхтел, глухо ругался, но, похоже, мало-помалу взбирался наверх. Со стен градом сыпались в воду мелкие камушки. И все это происходило в удручающей, парализующей волю темноте, которую Венедим возненавидел окончательно и бесповоротно. Сейчас он жаждал солнечного света всеми фибрами своего существа, хотя раньше ничего ярче смоляного факела никогда не видел.
И вот наступил момент, когда сверху перестали сыпаться камушки, а цепь ослабла. Кузьма все же выбрался из колодца.
С минуту там царила тишина (и это было понятно-в незнакомом месте первым делом следует осмотреться, в смысле — прислушаться и принюхаться), однако затем вместо ожидаемых возгласов удовлетворения раздалось неразборчивое бормотание нескольких голосов. Выходило, что Кузьма не только выбрался на поверхность, но и угодил прямиком в объятия людей.
