Макеев так и не понял, почему, собственно, этого огромного дога так странно назвали, на «куколку» тот был похож не больше, чем на кошку, но зато отлично понял, что в квартире, кроме хозяйки, никого нет, а больше его ничто и не интересовало.
Оставался только один адрес, и Макеев был уверен, что на этот раз он найдет того, кто ему нужен. Зоя Алексеевна Быстрова жила на Якиманке, в угловом доме, выходящем одной стороной в Бродников переулок.
У подъезда, в котором находилась ее квартира, стояли несколько иномарок, и Макеев счел это за свидетельство, что на этот раз ему повезет, — одна из машин вполне могла принадлежать Виктору Пантелеймоновичу Кузину.
На его звонок ответил мужской голос, и Макеев удовлетворенно усмехнулся, не растерял он еще оперативных навыков.
— Кто? — спросил, не открывая двери, мужчина. — Валера, ты?
— Я не Валера, — ответил Макеев. — А если вы спрашиваете о своем охраннике, то он скорее всего спит в вашей машине.
— Кто вы? — спросил голос из-за двери. — Что вам нужно?
— Всего лишь задать вам несколько вопросов, — ответил Макеев. — Я ищу одного человека, и вы можете мне очень помочь.
— Отойдите на шаг от двери, я хочу вас рассмотреть, — сказал мужчина из-за двери.
Макеев отошел на шаг и предоставил возможность рассмотреть себя через дверной глазок. Он знал, что внешность у него самая безобидная, полноватый, неуклюжий мужчина лет пятидесяти пяти, спокойное доброжелательное лицо, большие залысины, густые черные брови и выражение безмятежной покорности судьбе.
Что поделать, такова уж его внешность.
Он считал себя очень не привлекательным для женщин, комплексовал из-за своей полноты, но ничего не мог с собой поделать. Сколько раз за свою жизнь пытался он знакомиться с женщинами, преодолевал свое смущение, но стоило ей окинуть его фигуру ироническим взглядом, как он сумбурно извинялся и поспешно ретировался.
Так и не удалось ему жениться. Уверенно он чувствовал себя только с проститутками, заплатив им, он совсем не думал о своей внешности. И все получалось здорово. Но стоило только представить какую-нибудь женщину в роли своей жены, как на него нападал столбняк и он не знал, куда деть свои руки.
Смеялся сам над собой не раз, раскладывал по полочкам свое поведение, показывал самому себе, что ведет себя глупо, но справиться с собой не мог. В следующий раз случалась та же история.
Зато у мужчин он вызывал расположение, какую-то неосознанную симпатию.
Почему — понять до конца не мог, но пользовался этим часто, даже на допросах ему иной раз удавалось смягчить озлобившегося подследственного, разговорить его и показать сослуживцам класс в ведении допроса.
