«Не воруют у вас. Ишь ты, какие вы правильные», — Игнат улыбнулся старосте и скосил глаза вправо, туда, где за правым бортом «Нивы» топтались, не спеша уходить, голенастые отроки.
Староста проследил косой взгляд Игната, нахмурился, прикрикнул на парней:
— Пшли вон, голытьба! — Веки с выцветшими ресницами сморгнули, что выстрелили.
Подростков смело.
— Хорошо, пойдемте в дом, — согласился Федор, отворачиваясь от «Нивы». Что ж, его тачка, ему и решать, равносильна ли демонстрация доверия к контуженому старосте риску угона автомобиля.
Староста обогнал гостей, толкнул железную дверь.
— Заходите.
Зашли. Очаровательный дворик. Еще лучше, чем казался издалека. Сад оказался вишневым, и вишня вот-вот расцветет. Все мелкие постройки как будто сделаны специально для выставки достижений кулацкого хозяйства. Крыльцо вблизи кажется еще массивнее, кирпичная кладка крыльца и стен — кирпичик к кирпичику — ювелирная, глаз радуется.
На крыльце перед дверьми в дом, на полу — металлическая решетка, чтобы грязь с подошв соскабливать. За дверьми половичок, чтоб насухо вытирать обувь. Половичок лежит отнюдь не в сенях, входишь и озираешься — блин горелый, вот это да! Самый настоящий холл с паркетным покрытием и с винтовой лестницей на второй этаж.
Взошли по лестнице, покружились вокруг отполированного до блеска бревна, держась за гнутые спиралью перила, взобрались по крутому винту ступенек и оказались в просторнейшей комнате с напольными коврами, двумя диванами, двумя креслами, четырьмя светлыми окнами. С потолка свисает хрустальная люстра. В углу икона Николая Угодника в так называемом «набожнике» из накрахмаленной белой ткани. Набожник украшает затейливая вышивка — орнамент, схожий чем-то с рунической вязью.
Федор перекрестился на икону.
— Не надо, — заморгал староста, замотал головой. — Не надо креста, мы в Иисуса Бога, на кресте казненного, не веруем.
— А я верую. — Невозмутимый Федор осенил себя крестом еще дважды, поклонился иконе.
«Опрометчиво начинать знакомство с неизвестным, вступая в споры о вере», — вздохнул тихонько Игнат. Кто-кто, а профессиональный эзотерик Сергач знал, о чем вздыхал. Откашливаясь, поправил галстук Фокин. Легко догадаться: Виктор надумал спросить, кого имел в виду староста, говоря «мы», почему эти «мы» не верующие и, ежели «мы» атеисты, зачем висит икона на привычном для православного человека месте?
— У вас, я гляжу, люстра, да? — опередил Виктора с вопросом Игнат. — Но линии электропередачи вблизи деревни не видно. Кабель тянули, да?
