— У нас в Еритнице свой дизель. Мы не зависим от остальной области. Садитесь на ди... ди... ди... на ди... ди... на диваны. Кисель с блинами будете?
«Так ведь и стола вроде нету для угощений», — не успел сказать Сергач, как заговорил Федор:
— Спасибо, утром кушали. — Федор сел, зыркнул на «коллег», мол, и вы садитесь. — Благодарим сердечно за гостеприимство, но хотелось бы все ж таки выяснить: телевизионный репортер Андрей некоторое время назад появлялся в вашей замечательной деревне?
— "Замечательной деревне"? — повторил староста, часто моргая. Расплылся, рот до ушей, расхохотался. — За-ха-ха-меча-ха-ха-тельная, вы сказали? Вам, небось, по пути такого про Еритницу нарас... рас... рас...
Гости сидели, хозяин стоял, опершись на спинку кресла, и боролся с недугом заикания. Выглядел он в интерьере помещения с мягкой мебелью престранно — вроде и деревенский мужик, а руки не те. И уже успел заинтриговать Сергача нехарактерными для деревенских речевыми оборотами. И в огромном доме кроме него ни души. А если, скажем, москвичи вовсе не москвичи, а, допустим, маскирующиеся в чужие личины грабители? Как он думает, интересно, отбиваться от троих нехилых гостей? Обернувшись волком?
— ...такого нарас... рас... рассказывали. Авторитет у Еритницы в области незавидный. Подозревать нас во всех злодействах — обычное дело. Не верится, что вы приехали в Еритницу без особых подозрений. — На слове «особых» он сделал ударение, наиболее выразительно сморгнув. — Дайте слово, что никому не ска... ска... не скажете, и я рас... рас... расскажу ва... ва... ва...
«Интригует, черт!» — мысленно усмехнулся Сергач, устраиваясь поудобнее на диване.
— ...ва... ва... вам все. Я сниму подозрения с себя и своих людей. Дайте только слово, что мой рассказ не пойдет гулять по свету.
— Даем слово, — произнес Федор серьезно, без излишнего пафоса.
— Все, чем вы посчитаете нужным поделиться, останется между нами, — кивнул Фокин.
— Можете смело рассчитывать на наше молчание, — сказал Игнат, подумав: «Помимо прочего, ему, наверное, хочется перед кем-то выговориться, кем-то посторонним. На подобных желаниях делают бизнес психоаналитики... И все же странно: едва познакомились — и он уже спешит с откровениями, странно...» Староста поморгал, оглядев по очереди троих гостей, сел в кресло, уставился в некую точку на полу, в пятнышко на ковре и начал говорить. Сначала он стопорился на каждом втором-третьем слове и пучил глаза по-рачьи, но спустя несколько минут моргал все чаше, а заикался все реже. А через четверть часа слушатели свыклись с физическими недостатками рассказчика и всецело погрузились в нюансы рассказываемой истории. Истории ереси и болезни, людских заблуждений и судеб, борьбы за существование, желания выжить и жить по своим правилам, отличным от общепринятых.
