Во-вторых, я познакомилась с молодым человеком, который очень красив в профиль, но у которого совершенно невозможная фамилия: Буонапат… Бонапарт или что-то в этом роде. В третьих, вся семья на меня сердита, мне объявили, что я — позор нашей семьи, и услали спать.
Внизу они празднуют возвращение Этьена, а я, я — первая, кто посоветовал идти к Альбиту, я получила выговор, и мне не с кем поделиться моими мыслями и планами, касающимися этого Буонапара (господи, какая невозможная фамилия! Я никак не могу ее запомнить!), и не с кем поговорить об этом молодом человеке.
Да, папа предвидел, что в моей жизни будут ситуации, когда окружающие не будут понимать меня, и для того чтобы я могла говорить только с самой собой, он подарил мне эту тетрадь.
День сегодня начался весьма бурно. Жюли объявила мне, что мама велела надеть надоевшее серое платье, да еще накинуть на плечи косынку из старых кружев. Я отказалась от косынки, но голос Жюли задрожал от гнева:
— Не воображаешь ли ты, что можешь идти туда декольтированной, как одна из этих ничтожных девчонок из портового квартала? Неужели ты воображаешь, что мы отпустим тебя одетой кое-как?
Когда Жюли вышла из комнаты, я потихоньку взяла ее губную помаду. Мне тоже подарили помаду в день рождения, но это был такой бледно-розовый цвет, что не отличался от натурального цвета моих губ… Я нахожу, что вишневый цвет помады Жюли мне идет гораздо больше.
— Ты намазалась моей помадой! Сколько раз я говорила тебе, чтобы ты не смела трогать мою косметику! Хотя бы спросила разрешения! — закричала Жюли, возвращаясь в комнату.
Я быстренько попудрилась и провела пальцами, смоченными слюной, по ресницам и бровям. Я замечала, что слюна очень хорошо склеивает волоски, а брови и ресницы начинают блестеть. Жюли, усевшись на кровать, критически рассматривала меня. Тогда я начала вынимать папильотки из своих волос. Но они запутались в длинных прядях, и я вся растрепалась. Волосы у меня от природы вьются, кроме того, они очень густые, и моя прическа постоянно доставляет мне массу хлопот.
Послышался голос мамы:
— Жюли, готова ли девочка, наконец? Нужно поесть, чтобы Сюзан и Эжени могли пораньше придти в Дом Коммуны.
Я все еще распутывала свои волосы.
— Жюли, помоги мне!
Нужно отдать ей справедливость: у Жюли руки феи. В пять минут я была причесана.
— Я видела в газете портрет молодой маркизы де Фонтеней, — сказала я. — Она носит короткую прическу и букли, немного опущенные на лоб.
